— Хорошо. Заказываю. Но тебе придётся все съесть.

Поднял телефонную трубку и, ткнув в меня указательным пальцем, серьёзно произнёс:

— Здесь есть одна ненасытная юная особа, она хочет съесть все, что у вас имеется на десерт из шоколада. Доставьте в наш номер все шоколадные десерты, которые есть в меню. Нет. Не шучу. Все. Что там у вас есть?

Я прыснула со смеху.

— Все несите к нам в номер. И еще…у вас там есть шарики? Какие? Воздушные.

В этот момент я перестала смеяться. Мне вдруг отчётливо стало понятно — для него я все же ребёнок. Маленький чужой ребёнок, которому можно заказать сладости, шарики и кукол. Он не хочет купить мне кукол? Мишек? Зайцев?

— Что такое? — Влад вдруг нахмурился и закрыл трубку ладонью. — Тебе не нравятся шарики?

Я вздохнула и поправила волосы за ухо. Нет, мне не нравятся шарики. Я бы выпила с тобой шампанского, я бы долго смотрела на тебя, пока ты не прочёл бы в моем взгляде, что я к тебе чувствую.

— Нет, шарики не нужно, — сказал он и повесил трубку, а потом долго и внимательно смотрел мне в глаза. Какой тяжёлый у него взгляд. Пронизывает. Насквозь. Прожигает плоть и проникает вовнутрь. Мне стало нечем дышать, и я отвернулась.

Через несколько минут в номер вкатили сервированный столик, который ломился от сладкого. Увидев, как заблестели мои глаза, Влад снова усмехнулся. А я сбросила одеяло и свесила ноги с кровати, совершенно забыв, что на мне тонкая ночнушка из бордового шелка, вся в кружевах на глубоком декольте.

— Съешь все? Как обещала?

Хотелось сказать, что я ничего не обещала, но я засмеялась, взяла ложечку для десерта и попробовала шоколадное мороженое. В этот момент раздался странный звук, похожий на жужжание, я вопросительно посмотрела на Влада. Тот расхохотался, увидев, как я лихорадочно оглядываюсь. Он достал из кармана предмет, покрутил им, показывая мне, и я сразу вспомнила, что это такое, особенно когда он ответил на звонок.

Бросил на меня быстрый взгляд и подошёл к окну. Я так и застыла с ложкой у рта, когда Влад сбросил пиджак на кресло и расстегнул первые пуговицы белоснежной рубашки. Я сглотнула, увидев его сильную шею, тонкую цепочку и тёмную поросль волос на груди, резко контрастирующую с белым шёлком. Сильные пальцы застыли на одной из пуговиц, на них поблёскивали кольца. Одно как печатка, а другое похоже на обручальное.

— Да, слушаю. Помешал, мы ужинаем. Что это значит, Серафим?

«Серафим»… в голове сразу возник образ высокого мужчины с ледяными серыми глазами. Худощавого, высокого, с наушником в ухе. Начальник охраны. Я часто видела его в доме Влада.

— Бред. Кто такое говорит? Да плевать на прессу. Мы официально объявим об этом в субботу. Что значит, не дают времени?

Я встала с кровати и на носочках подошла к нему сзади. В этот момент Влад резко обернулся, и я растерялась, протянула ему ложку с мороженным. Несколько секунд он смотрел на ложку, потом на мое лицо, а потом осмотрел меня с ног до головы, и я увидела, как дёрнулся его кадык, и заблестели глаза. Протянула ложку к его губам, и он вдруг съел с нее мороженное, подмигнул мне и снова отвернулся к окну.

— Скажи насчёт официальной церемонии, где я представлю ее Совету. Хорошо. Хорошо, я все понял. Сдерживайте журналистов. Какими угодно взятками. Я появлюсь на пресс-конференции вместе с ней. Да. Ты не ослышался. Сдержи их до утра. Мы вылетаем утренним рейсом, и я буду там. Я отвечу на все их вопросы. А она?

Повернулся ко мне и тут же отвернулся.

— Она не ответит. Анна не разговаривает, Серафим. Пока не знаем почему, но на конференции нам это на руку. Да. Собирай этих чёртовых ублюдков. Я выступлю перед ними, если они так этого хотят. Что с беспорядками? Они участились, верно? Кто это контролирует? В каких районах это происходит? Твою мать.