– Только не начинай снова, – взмолился Гарри. Она смотрела на него встревоженными глазками, и губки её тряслись.

– Это шантаж, – сурово предупредил Гарри.

Она открыла ротик. Гарри вздохнул и взял её на руки. Она тут же успокоилась.

– Та ужасная женщина сказала мне, что ты воспитанная юная леди, – обратился он к малышке. – Конечно, это не в точности её слова, но именно это она подразумевала. Как я объясню твоей мамочке, что ты нахваталась дурных привычек, пока отсутствовала?

Тори вздыхала и смотрела на него во все глаза. Глаза Нелл.

Он покачивал её, прижимая к груди.

– Твоя мамочка с ума сойдёт от радости, увидев тебя. У неё сердце разрывалось из–за тебя, юная Тори, и я могу понять, почему. Поэтому завтра намечается очень важный день, и тебе нужно хорошенько выспаться.

Он положил малышку назад на кровать в гнёздышко из подушек. Она мгновенно издала вопль. Гарри снова взял её на руки, и она перестала плакать.

– Ладно, я подержу тебя, пока ты будешь засыпать.

Ей было очень удобно у него на руках.

– Спи, давай, юная леди, поняла меня? Это приказ.

Она таращилась на него во всю ширину своих глазок и водила маленьким кулачком. Гарри никогда раньше не осознавал, какое это чудо – рука младенца: пять маленьких пальчиков, каждый с миниатюрным совершенным ноготочком. Её сжатый кулачок был похож на папоротник, готовый развернуться. Гарри погладил кулачок указательным пальцем, дивясь, какой большой и грубой выглядит в сравнении с ним его рука.

Её крошечный кулачок раскрылся, и пять невозможно маленьких пальчиков сомкнулись вокруг указательного пальца Гарри и крепко сжали. Тори чуть вздохнула, длинные ресницы затрепетали, и малышка уснула, всё ещё сжимая его палец.

Грудь Гарри переполнили чувства. Крохотный человечек крепко держал его за палец, предъявляя на него права. И сердце Гарри растаяло. Тори была его. Или, скорее, он был её. Пожизненно.

Вот так, ни с того ни с сего у него появилась дочка.

Эванс вернулся сорока пятью минутами позже и застал Гарри, сидевшим на кровати.

– Простите, сэр, я смог только достать немного ткани – для пелёнок, знаете ли.

– Ты не достал никакой одежды? У неё ничего нет. Я выбросил те тряпки, когда вымыл её. Их нужно сжечь.

– Я придумаю что–нибудь, сэр, – пообещал Эванс. – И, может, пока я суечусь, вы позволите мне постирать вашу рубашку. И давайте почищу ваш сюртук. Он, разумеется, пропал, но вам нужно же в чём–то ехать домой, потому я погляжу, что можно сделать, чтобы он выглядел поприличней.

Гарри уставился на него:

– Эванс, какую работу ты выполнял для сэра Эрвина?

– Был его камердинером, сэр.

Гарри усмехнулся:

– Превосходно. В таком случае можешь взять мои рубашку и сюртук с моего позволения и взглянуть, что можно с ними сделать. На какое–то время мне будет нужен камердинер.

– Благодарю, сэр. Вы не пожалеете, сэр.

– Я не денди, – предостерёг его Гарри.

Эванс постарался скрыть улыбку:

– О, я понимаю, сэр.

– Х–м–м, – произнес Гарри. – А между тем там остывает пирог.

– Благодарю, сэр.

Эванс поднял крышку и увидел, что еда осталась нетронутой.

– Вы не проголодались, сэр?

Гарри покачал головой:

– Умираю от голода. Но я не могу двинуться с места.

– Не можете двинуться? – обеспокоенно посмотрел Эванс. – Вы не повредили себе чего?

Гарри выглядел смущённым.

– Нет, но меня взяли в плен, – признался он. Гарри опустил взгляд на малютку, спавшую на его согнутой руке и всё ещё державшей его за палец.