|
И все таки его друзья будут в отчаянье. Поглядите наверх, какой встревоженный вид у полковника: он так надеялся к 15 августа получить красную ленту! А хорошенькая госпожа Бушар, – она ведь клялась, что достопочтенный господин Бушар будет назначен начальником отделения в Министерстве внутренних дел не позже, чем через полгода. Маленький д'Эскорайль, любимчик Ругона, должен был положить приказ о назначении под салфетку Бушара в день именин мадам. Кстати, куда исчезли маленький д'Эскорайль и хорошенькая госпожа Бушар? Они начали искать их. Наконец юная пара была обнаружена в глубине той самой ложи, первый ряд которой она занимала при открытии заседания. Молодые люди спрятались за спину пожилого лысого господина и неподвижно сидели в темном уголке, изрядно раскрасневшись. Но тут председатель окончил чтение. Последние слова он произнес приглушенным голосом, словно ему трудно было справиться с варварской топорностью фразы: – Внесение законопроекта, имеющего утвердить увеличение процентов на заем, утвержденный законом от 9 июня 1853 года, а также чрезвычайный налог в пользу департамента Ламанш. Кан бросился навстречу депутату, который входил в зал. Он подвел вновь пришедшего к своим коллегам со словами: – А вот и господин де Комбело… Он расскажет нам новости. Камергер де Комбело, которого департамент Ланд избрал депутатом по прямому повелению императора, сдержанно поклонился, ожидая вопросов. Высокий, красивый, с белоснежной кожей, он, благодаря своей иссиня черной бороде, пользовался огромным успехом у женщин. – Что говорят во дворце? – спросил Кан. – На что решился император? – Бог мой, разное говорят, – прокартавил де Комбело. – Император преисполнен искренней дружбы к господину председателю Государственного совета. Точно известно, что беседа протекала в самых дружественных тонах… Да, в самых дружественных тонах. И он замолчал, словно взвешивая про себя свои слова и выясняя, не слишком ли далеко он зашел. – Значит, Ругон взял назад заявление об отставке? – спросил Кан, и глаза его блеснули. – Этого я не сказал, – встревожился камергер. – Я ничего не знаю. У меня, видите ли, особое положение… Он не кончил и, ограничившись улыбкой, поспешно прошел к своей скамье. Кан пожал плечами и обратился к Ла Рукету: – Мне сейчас пришло в голову, что вы то во всяком случае должны быть в курсе дела. Разве ваша сестра, госпожа де Льоренц, вам ничего не рассказывает? – Ну, моя сестра еще больше скрытничает, чем господин ле Комбело, – рассмеялся молодой депутат. – С тех пор как ее назначили придворной дамой, она стала непроницаемей министра… Однако вчера она заверила меня, что отставка будет принята… Кстати, вот забавная история: говорят, будто к Ругону была подослана некая дама, чтобы его уговорить. Знаете, что сделал Ругон? Выставил ее за дверь… Причем дама была очаровательная. – Ругон – целомудренный человек, – торжественно заявил Бежуэн. Ла Рукет так и покатился со смеху; он стал возражать, уверял, что мог бы привести факты, если бы захотел. – Например, – зашептал он, – госпожа Коррер.. – Ничего подобного! – возразил Кан. – Вы просто не в курсе дела. – В таком случае – прекрасная Клоринда! – Бросьте! Ругон слишком умен, чтобы потерять голову из за этой долговязой девчонки! И, наклонившись друг к другу, они занялись легкомысленным разговором, пересыпая его весьма недвусмысленными словечками. Они делились слухами, ходившими об этих двух итальянках, матери и дочери, наполовину авантюристках, наполовину светских дамах, которые появлялись повсюду, в любой толчее: у министров, на авансцене захудалых театриков, на модных пляжах, в третьеразрядных гостиницах. |
