Особенно внушительной силой мода стала среди его современни­ков. Подражание захватывало всех; и не было вопроса важнее, чем: “Соответствую ли я должному уровню?” На этот вопрос капитан со стыдом должен был ответить: “Нет”. Он носил не такую одежду, не такого цвета, предназначенную не для тех мест. Его волосы казались окружающим слишком короткими, хотя, по нашим стандартам, были длинноваты для военного. Он не употреблял даже самой легкой косметики! Виданное ли дело — он не носил перстней! Когда-то, правда, безымянный палец его правой руки украшало гладкое зо­лотое кольцо, но с тех пор прошло уже немало лет. За пренебрежение модой следует платить, капитан заплатил потерей семьи. Его жена оказалась слишком современной для него. А быть может, он — слишком старомоден для нее. Их любовь перекинулась через столе­тие, и хотя сначала она была достаточно прочна, чтобы выдерживать такое напряжение, но, в конце концов, время победило. Они разве­лись.

Читатель может спросить, почему мы выбрали героем рассказа о будущем человека, для этого будущего совершенно нетипичного? А что делать, если положение капитана в вооруженных силах в скором времени заставит его соприкоснуться с самым современным, самым прогрессивным и передовым явлением той эпохи. Речь, как вы догадываетесь, идет о передатчике материи или, попросту говоря, Стальной Утробе.

Вялое слово “соприкоснуться” плохо передает суть грядущих со­бытий, в которых капитану предстоит сыграть роль едва ли не героическую. Куда лучше подойдет слово “столкнуться”. Столкно­вение предстояло не только со Стальной Утробой, но и со всей военной машиной, всем обществом, а вдобавок еще и с самим собой. Без преувеличения можно сказать, что капитан противопоставит себя всему реальному миру.

И напоследок, чтобы окончательно заинтриговать читателя, со­общим, что именно этому капитану, армейскому офицеру, человеку войны, предстоит в последнюю минуту и самым удивительным об­разом спасти мир от той войны, которая разом бы покончила со всеми войнами. Но к тому времени это будет совсем другой человек, не то что раньше. Он станет истинным человеком грядущего, по­скольку создаст его по своему образу и подобию.

Вечером того дня, когда мы видели капитана в последний раз, он сидел в канцелярии артиллерийской роты “А”. Это была на редкость пустая комната, так что даже канцелярией ее было трудно назвать. Там стоял железный стол, крашенный серой краской, на столе имел­ся перекидной календарь, раскрытый на 20 апреля, телефон и папка с краткими сведениями на двадцать пять человек, состоявших под командованием капитана: Барнсток, Блейк, Грин, Далгрен, Догет…

На стенах висело два портрета, вырезанных из журналов и встав­ленных в рамки. На первом красовался покойный президент Линд, а на соседнем — генерал Сэмюэл Смит, прозванный Волком. Неплохое прозвище для человека, способного одним ракетным ударом загрызть чертову уйму народа. А что касается президента, то сорок дней назад он был застрелен террористом, и никто не успел подобрать подходя­щего изображения Мэйдигена, его преемника, чтобы поменять пор­трет. На обложке “Лайфа” Мэйдиген щурился на солнце, на обложке “Тайма” был забрызган кровью предыдущего президента.

Еще в комнате имелся железный несгораемый шкаф — пустой, железная корзина для мусора — пустая, и металлические стулья — пустые. Пустой комната сильно напоминала контору, оставленную капитаном в Пентагоне, где он был помощником генерала Питмана.