Хэнзард нашел того, кого искал, в спальне, занятой парой симпатичных молодоженов. В полумраке комнаты человек сидел на кровати рядом с любящей парой и притворялся, что своими прикосновениями направляет самые интимные движения их любви. Внимание извращенца было полностью поглощено любовниками, так что Хэнзард сумел неслышно подойти к нему, накинуть на горло свой галстук, завязанный удавкой, и затянуть. Вуайерист упал с кровати, и Хэнзард впервые увидел лицо противника. Перед ним был полковник Уиллард Ив.
Хэнзард выволок задыхающегося Ива из спальни. Затем он сорвал его флягу и принялся жадно пить. Весь день у Хэнзарда не было воды, и утолить жажду было для него сейчас самым важным делом.
Пока Хэнзард пил, полковник попытался уползти от него. Два дня назад при взгляде на Хэнзарда, сидящего в кабинете полковника Ива, было бы невозможно помыслить, что когда-нибудь Хэнзард сможет ударить своего командира. Однако теперь, в изменившихся обстоятельствах, Хэнзард совершил этот немыслимый поступок практически безо всяких угрызений совести. Но тут же, окончив расправу, он протянул Иву свой носовой платок — утереть кровь, текущую из носа.
— Я отдам вас за это под трибунал,— прогнусавил Ив не слишком уверенно.— Я проучу вас… Я сделаю так, что вы…
Четырнадцать лет армейской жизни в значительной степени сформировали характер Хэнзарда и теперь, задним числом, он почувствовал угрызения совести.
— Примите мои извинения, полковник. Поверьте, трудно было ожидать, чтобы я воспринимал вас как старшего по званию сразу после того, как видел вас исполняющим приказы капрала.
Ив посмотрел на него снизу вверх широко раскрытыми глазами.
— Вы назвали меня полковником? Значит, вы знали меня… там?
— Полковник, я же разговаривал с вами в вашем кабинете позавчера. Неужели вы забыли?
— Нет, это было не со мной,— Ив прикусил нижнюю губу, и Хэнзард понял, что перед ним действительно другой человек. Этот Ив был фунтов на семьдесят легче своего двойника из реального мира. Кроме того, в глаза бросалась уйма других деталей — встрепанные волосы, слишком загорелое лицо и, главное, раболепные манеры, которые всего яснее показывали, как далеко отошел он от своего былого облика.
— Я никогда не был полковником,— продолжал Ив.— Когда я прошел через передатчик, два года назад, я был всего лишь майором. Иногда он приводит меня в мой кабинет — кабинет полковника — и тем унижает меня перед моим собственным лицом. Он хочет иметь возможность меня унижать — это единственная причина, по которой он сохраняет мне жизнь. Морить меня голодом и унижать. Если бы я только решился, я бы… я бы… убил себя. Я бы обязательно это сделал. Я бы ушел за пределы купола… и…— его так душила жалость к себе, что дальше он не мог говорить.
— Кто это — “он”? — спросил Хэнзард.
— Уорсоу. Тот, которого вы убили в передатчике. Жаль, что вы убили только одного, а не всех троих.
— Сколько таких людей, вроде нас, в лагере Джексон? Ив отвел глаза в сторону.
— Я не знаю,— неуверенно сказал он.
— Полковник… или, если угодно, майор,— медленно произнес Хэнзард,— мне бы не хотелось снова сделать вам больно.
— Не хотелось? Сомневаюсь. Вы ничем не отличаетесь от Уорсоу. Все вы одинаковы. Едва ослабевает дисциплина, вы теряете всякое понятие о том, что такое порядочность и добро. Вы предаете всех. Вы убиваете и насилуете. Вы действуете как… дикари из джунглей. Дикари — вот вы кто.
— Мне кажется, майор, что ваше собственное поведение не является примером добродетели и не должно бы способствовать произнесению моральных проповедей. Так что я повторяю вопрос: сколько…
— Семнадцать, двадцать, двадцать четыре — число то и дело меняется. |