— Но ведь есть классический пример геноцида.

— Да?..— генерал Питман с усмешкой взглянул на Хэнзарда, словно подзадоривая его продолжать. В уголках генеральского рта играла бесовская улыбка.— Вы имели в виду Германию? Что ж, давайте обсудим этот ваш пример. Я согласен — Освенцим был большой глупостью. Не понимаю, кому могла понадобиться такая бессмысленная трата человеческих ресурсов. Ну и, конечно, методы, которыми все это достигалось — именно они породили большинство предрассудков. Подобные заблуждения трудно рассеять, они глубоко внедряются в сознание — вот что, с моей точки зрения, хуже всего. Но сейчас эти предрассудки не имеют к делу никакого отношения. Бомба — самое демократичное оружие, какое только можно пред­ставить. Она не делает ни малейших различий между людьми. Вот так-то. А кофе вы, Натан, делаете вшиво.

— А вы, генерал, шутите непристойно.

— Ну, знаете ли, это уже граничит с наглостью. Но мне хочется продолжить беседу, и я пропускаю ваши слова мимо ушей.

— Вкус кофе станет получше, если добавить молоко и сахар.

— Какой варварский обычай! — посетовал Питман, однако совету Натана последовал.

— Варварский? — переспросил Хэнзард.— С каких пор вы стали обращать внимание на такой предрассудок, как варварство? Питман совершенно искренне рассмеялся.

— Это уже лучше, Натан, я снова вас узнаю. Видите ли, к такого рода вопросам надо подходить осторожно. Кстати, не желаете ли ломтик хлеба — в отличие от кофе, он приготовлен неплохо. Так вот, не кажется ли вам, что вся жизнь…— нож выскользнул из руки генерала и со стуком упал на пол, но Питман, кажется, и не заметил этого. Справившись с внезапно отяжелевшим языком, он закончил фразу: — …вся жизнь — это огромная и бессмысленная трата чело­веческих ресурсов.

Питман слабо засмеялся, потом поднял глаза на Хэнзарда.

— О, Натан, уберите ваш пистолет… Вы что, думаете, я нападу на вас со столовым ножом? Вы же видите, мне нехорошо, я слишком ослаб…— он прикрыл глаза.— Натан, из вашего благородного по­ступка не выйдет ничего хорошего. Совсем ничего… Если бы вы потерпели до последней минуты, то, может быть, смогли бы оста­новить меня. Но ведь на Марсе есть и другие базы. Как вы остановите их? А Россию?.. Какой глупый Натан… зачем вы меня отравили?

Хэнзард холодно глядел на генерала. Питман осторожно откинул­ся на спинку стула, так, чтобы не упасть после потери сознания.

— Знаете, мне всегда было интересно… интересно, как я буду умирать… на что это похоже. Я скажу: мне это нравится…

Он заснул, улыбаясь.

Хэнзард усмехнулся. Он знал, что завтра проснувшийся Питман будет унижен и подавлен. В кофе не было ничего, кроме дозы снотворного, безусловно, несмертельной. Выходя из офицерской сто­ловой, Хэнзард запер за собой дверь.

Он вернулся в свою комнату и занялся тем, что Пановский назвал “небольшим перепаиванием проводов”. Стандартные блоки, в кото­рых надо было производить переделки, Хэнзард позаимствовал на складе. Пановский изрядно преуменьшил трудности работы, на самом деле она была не так проста, но Хэнзарда выручало то, что несколько часов назад он решал эту задачу под наблюдением Пановского.

Сейчас, когда счет времени пошел на минуты, казалось немыс­лимым заниматься электронными головоломками, но Хэнзард при­казал себе не торопиться. Слишком много было поставлено на кон, и второй попытки у него не будет.

Когда все было собрано, проверено и перепроверено, Хэнзард сложил свое хозяйство в две сумки, а самый существенный элемент спрятал отдельно в вентиляционном канале обсерватории.

Судьбе было угодно, чтобы на посту возле передатчика он обна­ружил Уорсоу.