Она умело держала людей на расстоянии, неизменно сохраняя ту дистанцию, что должна быть между монархом и его подданными. Всем своим видом она давала понять, что не потерпит никаких возражений. Она редко заводила близкую дружбу с кем-либо из придворных дам, а если такое и случалось, то ненадолго. Княгиня Дашкова, с которой когда-то они были как сестры, вскоре попала в немилость. Ей было велено покинуть двор. Место Дашковой, как Екатерининой наперсницы, заняла княгиня Матушкина. Не прошло и года, как и та оказалась в опале. Екатерина жаловалась, что графиня склочна и неуживчива. Матушкину сменила графиня Брюс (в девичестве Прасковья Румянцева, наперсница юных лет Екатерины), разносторонне одаренная женщина, светская красавица. Она оставалась безгласной, во всем послушной спутницей Екатерины, но ее советницей. Графиня чутко улавливала настроение императрицы, знала все вкусы и пристрастия и умело им потакала.

Екатерина окружила себя веселой шумной молодежью. Она играла в озорные игры, шутила, распевала песни и рассказывала забавные истории. Но в душе она оставалась кукловодом, дергающим своих марионеток за веревочки. Все придворные до единого — исключение не делалось даже для пожилых — были обязаны принимать участие в частых представлениях. При дворе устраивались концерты, балетные и иные спектакли. Долгие недели самодеятельные артисты (способные и бездарные) разучивали свои роли под зорким оком императрицы. Одни играли в оркестре, а другие разучивали жеманные танцы. Самые лучшие роли в спектаклях доставались фаворитам Екатерины.

Государыня давно хотела поставить русскую трагедию, причем сыграть ее в настоящем зале, на специально устроенной сцене. Главная роль, как и следовало ожидать, досталась Григорию Орлову, который, по отзывам тех, кто видел этот спектакль, «являл собой внушительную фигуру». Главную героиню сыграла графиня Брюс. Сыграла с поистине профессиональным блеском. Заметим, что в оркестре рядом с музыкантами-любителями были посажены настоящие мастера.

Спектакль удался на славу, и труппа стала готовить новую премьеру. Среди придворных артистов меньше всех усердствовал Орлов, у которого с годами все чаще портилось настроение. Он полагал, что им пренебрегают. Когда Екатерина по разумным политическим соображениям сделала своего бывшего возлюбленного Станислава Понятовского королем Польши, Орлов остро переживал этот ее шаг. Ну почему Понятовскому досталась корона, а он, человек, благодаря которому Екатерина взошла на престол, остается всего лишь графом? Ну почему она отказывается выйти за него замуж? Почему она постоянно дает ему указания, что и как делать? Ее стремление к знаниям раздражало его. Орлов как-то признался Бекингему, что образованность и тяга к искусству вызывают у него подозрение. Он был убежден, что умственная деятельность иссушает тело и притупляет разум.

Екатерина продолжала щедро осыпать Орлова дарами. Она предлагала ему важные посты, где бы он смог применить свои таланты, но эти усилия превратить его в того, кем он никогда не был и не будет, вызывали в фаворите одно раздражение. От английского посланника не ускользнули происшедшие в Орлове перемены. Бекингем отметил, что вместо прежней доброжелательности появились чопорность и напыщенность, проявились такие не лучшие черты его характера, как мелочность и упрямство.