|
.. Ладно, пойду к себе спать... - Знаете, я все же пойду с вами... Я укутаюсь пледом и сяду возле иллюминатора, что-то мне не хочется лететь одному. - Попросите снотворного. Здесь дают снотворное. И проснетесь, когда взойдет солнце. Хоть мы и бежим от него, оно все же скоро догонит нас... И под крылом будет не безбрежный океан, а земля, все не так безнадежно... Никогда не садились на вынужденную? - Нет. А вы? - Дважды. - Страшно? - Нет. В последний момент, когда ясно, что пожар не затушить, и мотор весь в черном дыму, не страшно. Во-первых, это мгновения, доли минуты, а потом чувствуешь себя как спортсмен перед прыжком с трамплина: готовишься к спасению, придумываешь тысячу версий, тянешься к выходу, чтобы прыгнуть в самый последний момент - как раз перед тем, как самолет врежется в дом, гору или сосну... Столько напридумываешь, так перенапряжешься, что потом, когда летчики чудом усаживали машину на поле, тело болит, как после игры на чемпионате... - По-прежнему играете в теннис? - Начну... Последние месяцы я был не в форме... Ригельт достал из портфеля бутылку: - Пробовали? Это "виньу верди"; мой портье не произносит "в"; вместо "вино" говорит "бино", вместо "верди" - "берди", смешной старик. Разопьем? Чудо что за напиток... - Спасибо, не хочу. - Как знаете. Но я вам оставлю глоток. В самом деле не пробовали? - По-моему, нет. - Его подают к жареным сардинкам, очень распространено в Лиссабоне... - Каплю попробую. Ригельт сокрушенно вздохнул: - Салфетка нужна, оно шипучее, обрызгает... - Платок не подойдет? - И это вы предлагаете адъютанту Скорцени?! Он бы меня публично унизил за такое предложение. Вы не представляете себе, как он утончен, когда речь идет о застолье... Впрочем, не только о нем одном... Послушайте, Браун, попросите у стюарда салфетку, два высоких фужера и, если есть, соленый миндаль... - Соленый миндаль не обещаю. - А вот и не убежден, что вы правы. На таких самолетах вполне могут быть деликатесы, они же не зря делают посадку в Лиссабоне, загружают любопытную пищу, что вы хотите - жители океанского побережья... - Хорошо, попрошу. Что еще нужно к этому зелью? - Жареные сардины, но это, как я понимаю, невозможно. Штирлиц поднялся, пошел в г о л о в у самолета; там, за загородкой, сделанной из тонкой фанеры, облицованной пленками с картинками испанских городов, сидели два стюарда; здесь же был небольшой рефрижератор для бутылок и полки, в которых хранились бутерброды, взятые на борт во время часовой стоянки в Лиссабоне. - Мой сосед отчего-то убежден, - сказал Штирлиц, - что у вас есть соленый миндаль. |
