Уже поздно вечером возникла новая проблема. Из недр ФСБ поступила информация, меня интересующая. С фотоматериалами. Когда ты служишь в Системе, то ничего нет тайного.

Для этой боевой акции мне нужен был Никитин. Обнаружил его под джипом, человек матерился, как медведь в буреломе, отбиваясь от комаров гаечным ключом.

— Как конь? — поинтересовался я.

— Ржет ретивый, етыть его, — последовал энергичный ответ.

— Это хорошо. По утру бы нам скакнуть.

— Куда?

— В Париж, — банально пошутил я.

— Куда?

— После того, как смотаем в одно сельпо, — уточнил я.

— В сельпо? Зачем?

— Купить солдатиков. А, быть может, куколку.

— Для кого куколку?

— Для твоей Ники, — пошутил, — вернее, для будущего её дитя, похожего на папу, какого-нибудь эфиопа.

— Алекс, блядь! — взревел Никитушка, делая попытку выбраться из-под карбюратора, придавившего его, как слон дрессировщика.

Я позорно бежал в ночь Спать. Согласен — шутка не слишком. Про папу-эфиопа. Однако это не повод орать благим матом, пытаясь убить буффона разводным ключом, похожим на лопату.

Все люди странные донельзя. На нашем земном шарике, летящем в космическом холодном вакууме. Одни мы во Вселенной, вот в чем дело. Может, кто ещё имеется в наличии среди керамических звезд, да с такой придурью, как у нас, поискать. И не найти, это точно.

Новое утро только-только окрашивалось нежным кумачовым светом зари, а наша мощная лошадка Ford уже пожирала километры скоростного хавбея Москва-Париж.

Не выспавшись, я и Никитушка выказывали друг другу претензии. Оказывается, мой друг ночь не спал. В мыслях об эфиопе, мать его так.

— Шуток не понимаешь? — удивлялся я. — Злопамятный, однако, какой.

— А ты неугомонный, как роза, блядь, ветров!

— Так надо, — расчехлял СВД; ту самую, из которой была застрелена Фора; разбитый приклад я заменил, и винтовка смотрелась, как новая.

— А сказать нельзя было по-человечески, куда мы? — обиделся Никитин.

— А вдруг бы проговорился, — ответил я, — во сне. А под кусточком Орехов.

Лучше бы я не вспоминал генерала (б). Мой друг по его поводу сказал все, что хотел. Мои уши привяли, как огурцы в зной. Хотя с товарищем я был согласен: сучья морда должна быть уничтожена! Вместе с теми, кто выполнял её приказы.

Должен существовать В ы с ш и й з а к о н, который нельзя нарушать никому. Иначе люди превращаются в скурлатаев — безжалостных, отвратительных, омерзительных мутантов эпохи разложения.

Впрочем, не будем сгущать краски — жизнь продолжается: сияет солнышко, блёкает Истра, в луговых поймах гуляют буренки, в полях стрекочут тракторные механизмы, пускающие выхлопные дымки, брехают деревенские собаки, у сельпо продают хлебные кирпичики, на ржавом стенде ДК имени В.И.Чапаева афиша, сообщающая зюзюкинцам о новом патриотическом фильме «Т-34». Слава Богу, ещё сохранились заповедные места, где живут люди.

Верно: мы с Никитиным прибыли в старые и знакомые места — деревню Зюзюкино.

Как известно, на противоположном берегу реки обретался кирпичный рай Аврора. С песочным пляжем, как в Анталии. Именно на этом шелковистом песочке любили валяться после завтрака те, двое, прибывших на отдых… после праведных трудов.

У разбитой церквушки я десантировался из джипа, изображая туриста. По хладным каменным ступеням — вверх-вверх, на колокольню.