Я уж промолчу о еб`НАТО. Хороший будет им подарок от всей нашей славянской души. При условии, если свои политики договорятся. И тогда такой мы шарах наведем на Альянс, что их бомбовозы и ракетоносцы будут слетать с любых небес, как осенние листья.

Однако господин Свечкин был не слишком доволен. Ночными учениями. И сделал выволочку всему руководящему составу НИИ «Салют». Проблема, как я понял, состояла в том, чтобы как можно ещё эффективнее колоть американские F-16, французские «Миражи» и прочую летающую хепню.

Наш подопечный говорил об этом с таким напором и убеждением, что я грешным делом решил, завтра точно война. Наша с супостатами из НАТО. Впрочем, дело к этому успешно продвигалось.

— Так что работаем, товарищи, работаем дружно, вместе, — прощался господин Свечкин с салютовцами. — Я надеюсь на вас, господа. Если не мы, тогда кто?

И на этом наш визит завершился. Мы загрузились в авто и стартовали в свободное ночное пространство. Все устали, и радовало лишь одно, что летим на низкой высоте и не на F-16; была надежда и шанс увернуться от залпового огонька родного кофеварочного агрегата.

Утром меня поджидали неприятности. Первым проявился по телефону боевой полковник и сообщил, что о журналисте Б.Доценко никто не знает. Даже главный редактор газеты. А сама статья появилась неизвестно как, точно черт из табакерки. Тогда я предупредил, что сам буду заниматься этой проблемой. Это утверждение заставило нервничать Орехова. По той причине, что он знал меня с самой лучшей стороны.

— Алекс, только не наломай дров, — предупредил меня. — Если будут трупы, они будут твои.

Я пожал плечами и послушал пение пичуг во славу наступающему дню. От запаха сосен кружилась голова. Даже не верилось, что я был участником ночного кошмара с запусками ракетных смерчей. Бог мой, неужели это был не сон?

Не сон и надо решать текущие проблемы. Тем более получил руководящее указание навестить генерала Самойловича, бывшего главного оружейника страны.

Я решил, что меня одного хватит для дружеской беседы. За чашечкой чая. Резо-Хулио был взят в качестве живой мишени. На случай стрельбы. Никитин как ас лучших в мире дорог.

И через час наш джип уже глотал километры подмосковной магистрали. Хулио дрых на заднем сидении, утомленный вчерашним гостеприимством салютовцев, а мы с Никитушкой болтали на отвлеченные темы.

Нас ждал мирный уголок садово-огородного товарищества «Оружейник». Тишина и покой, как на кладбище. Даже пташки закрылись на обеденный перерыв. Мы послушали Мiръ, потом вздохнули — эх, дела, блядь, дела, и выбрались из джипа.

Дача, нас интересующая, пряталась за высоким забором. Табличка на калитке утверждала, что во дворе злая собака, которая, видно, сдохла. Никто нас не встречал — ни индрика, ни человек.

Мы уж грешным делом решили, что нас ждет бездыханный тепленький труп. Ан нет. Со стороны деревянной дачи бабахнуло так, что все жмурики в округе перевернулись в своих бушлатах вечности, гремя костьми. Скорее всего — шум был от наших скелетов, когда мы дружно пали в лопухи, спасаясь от пыжиковых залпов. Нам рады, но не до такой же степени. Чтобы салютовать из двустволки. Или, может, стреляющий сослепу решил, что на его личный участок забрело семейство косолапых мишек и жахнул пыжами.

Мы полежали в траве, любуясь на облака, куда наши души могли уже плыть. При более удачной стрельбе. Да не лежать же вечно на сырой земле, можно простудиться и погибнуть от ОРЗ.

— Эй, Матвей Кузьмич! — закричал я. — Поговорить надо!

— Что за наговорщики такие? Про что?

— Про жизнь!

— Журналисты, что ли?

— Ага!

Ба-бах! Ба-бах! Кажется, в этом заповедном уголке щелкоперов не жалуют, как колорадских жуков.