|
Тот короткий абзац, который я вырезал, находился ближе в конце статьи, и его вполне можно было бы выкинуть, если бы редактору понадобилось лишнее место. В абзаце говорилось: «Пресс‑конференция была ненадолго прервана, когда один из администраторов компании, Джон Уитмен, вызвал переполох. По словам представителя компании, Уитмен, вице‑президент по корпоративному развитию и планированию, оказался свидетелем самоубийства, произошедшего в его доме за час до объявления, и приехал на пресс‑конференцию в состоянии полной дезориентации. «Это было просто странное совпадение, которое предсказать нельзя, – сказала Джессика Макгиллис, представитель компании. – Оно не имело никакого отношения к нашим необычайно важным и приятным новостям».
Утром после ухода Долорес и Марии, утром, когда статья появилась в газете, мне позвонила Хелен. – Я здесь, – сказал я. – Все еще здесь. – Меня вроде как попросили вам позвонить, – начала Хелен. – Настолько плохо, да? – Я не понимаю! – запротестовала Хелен. Хелен проявляла доброту. Я смотрел из окна в сад. Черный плащ Гектора по‑прежнему лежал на кирпичах. Я все еще не осмеливался к нему прикоснуться. – Я имею в виду, – сказал я, – что после того, что произошло вчера, никто не хочет мне звонить. – По‑моему, все должны были бы понять, что вы были... что что‑то случилось... В целом все довольны объявлением. – Вы очень добры, Хелен. Я бы советовал вам как можно скорее попросить, чтобы вас перевели к кому‑то другому. Это было бы разумно, Хелен. – Джек... – Хелен, – прервал я ее, – вы не могли бы собрать в моем кабинете все, что можно считать личным, сложить в коробку и отправить мне домой? – Что... – Просто запакуйте все. Пожалуйста, сделайте это. – Но, Джек, – в ее голосе теперь зазвучала досада, – вы же должны были выступить перед Президентом и советом директоров, и все, в сущности, потрясены, если говорить честно, и... – Президент обо мне справлялся? – Ну... нет, насколько я знаю. Но он в основном работает с Самантой, в результате это она... Я повесил трубку. В тот же день из полиции прислали двух следователей из Семьдесят восьмого отделения Бруклина: молодого рьяного типа по фамилии Уэстербек и пожилого мужчину с седеющими волосами, который наблюдал за мной с равнодушным профессионализмом. Они позвонили в дверь, и мы вежливо уселись у меня в гостиной. – Мы просто хотим получить кое‑какие ответы, чтобы закрыть дело, – объяснил Уэстербек. – Довольно необычное дело, потому что как правило мужчина сначала убивает жену и ребенка или, может, другого мужчину. Обычно он убивает кого‑то другого, а уже потом может убить себя. Обычно бывает именно так, вот только на днях у нас один тип сначала убил всех своих детей. Четырех, бах‑бах‑бах. Я ничего не сказал. – Так что за тип был этот Гектор? – спросил следователь. Я долго не мог найти ответа. – Битый, – сказал я наконец. – Его избили? – Нет, я хотел сказать, что его жизнь била. – Вы знали, что у него пистолет? – Наверное, я этого боялся, но точно не знал. – Так что вы не пытались его от этого отговорить. – Все случилось слишком быстро. Следователь понимающе кивнул: – Его жена сказала кому‑то из наших людей, что он был расстроен, потому что хотел, чтобы она и девочка вернулись. – Да. Это правда. – Она сказала, что вы вроде как обманули этого парня, не дали ему с ней поговорить. Я посмотрел в терпеливые глаза пожилого следователя. |
