Тоня ползала по нему, извиваясь, словно змея. Паровоз лежал на диване, попивал «Ягуар» и думал о прошедшем сеансе. Надо признать, в подобного рода мероприятия, точнее в правдивость этих самых мероприятий, он не верил. «Вызываю Пушкина», «дух, приходи», «дух, уходи» и бла-бла, бла-бла, бла-бла. Все это чушь, бред и развод для слепых. Нет, Володю, конечно, впечатлил ответ: «Он плачет по ночам». Впечатлил, но не больше. Это могло быть обычной гребаной утечкой информации. Кто-то мог подсмотреть, кому-то сказать, приукрасить, и, в конце концов, это могло дойти до Маши и ее ловких пальчиков, которыми она подгоняла тарелку к буквам. Молодец! Опозорила его, как только могла.

«Да и черт с ним! Ты не агент 007, и утечка информации подобного рода не может тебя рассекретить перед спецслужбами других стран. А насчет «опозорила» — тут грех жаловаться. Позор — это для тех, у кого есть совесть. Свою ты утопил вот в этой самой жестяной банке».

Совесть, конечно, у него была, но она, как и ее хозяин, дремала в пьяном сне где-то на задворках его сознания. Так что опозориться он не мог в принципе. Паровоз глотнул еще алкоголя. Тоня пыталась поднять его «дружка», но мысли Тутуева были все еще там, в комнате, подсвеченной десятком огоньков свечей. Все хорошо, как говорится, обман не раскрыт. Маша так натурально округляла глаза, так ловко пихала тарелку по ватману, что даже Паровоз начал верить в вызов духов. Но он знал, что это все неправда, все святочное веселье. Единственный момент заставил его усомниться в своей уверенности. Он и сейчас не давал ему покоя. Тарелка сама подбиралась к буквам, когда они все стояли у двери.

«Тисэ, мысы, кот на крысэ…»

Охренеть. Будто с ними разговаривал шепелявый человек. Паровоз еще не знал, как это происходило (магнит какой-нибудь или еще что), но в появление шепелявого призрака он не верил. Этот момент поразил его, но это всего лишь загадка, которую можно разгадать. Станет ли он это делать? Володя посмотрел на рыжую голову, двигающуюся вверх-вниз у его ширинки. Нет, пожалуй, загадки могут и подождать. Он смял пустую банку и отбросил в сторону. Сосредоточил свое внимание на Тониных потугах все-таки получить сегодня удовольствие. Через минуту девушка, причмокивая, облизывала уже затвердевшую плоть Паровоза. Володя застонал.

* * *

Стас помог Маше убраться. Свет включили, как только Колтун и Монов уединились в соседней комнате.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Стас и затушил свечу напротив себя.

— Ты о чем? — не поняла Маша.

— Ну, вообще, обо всем этом, — Стас развел руками.

Маша подошла и села за стол.

— Мне страшно, — сказала она так, будто пожелала ему спокойной ночи.

Стас ждал.

— Мне кажется, что нам всем… кто здесь сегодня был… грозит опасность.

— Да ну брось, — не выдержал Стас. — Это же Пушкин! Он что, нас на дуэль вызовет? Всех сразу или по одному?

— Дурак ты, Стас. — Маша встала.

Стас схватил ее за руку:

— Ну, прости, Машунь. Просто мне кажется, что дух поэта не способен навредить…

— Кто тебе сказал, что это был Пушкин? — Маша улыбнулась и снова села. — К нам залетел дух, который был ближе всех.

— Но почему он откликался на…

— Духи любят пошутить… так мне сказали.

— Ну, вот видишь! — подхватил Стас. — Это все равно что ждать опасности от Куклачева.

— Да, наверное, — Маша попыталась улыбнуться.