Этого им так и не удалось приручить. Он сам развратил их. «Ступай за мной, – говорил он, – выводи людей, не бойся ничего. Не забывай о своей гордости. Бери то, что по праву твое. Я – власть сильнейшая из всех в моем роде; слушай меня. Слушай».

– Ну уж не я, старый червяк, – ответила она. – Иди найди меня, если сможешь… если сможешь нарушить мои обеты.

И снова перед ними был черный всадник, возникший в тот самый день у Лоуберна – в тот день, который и не был похож на день, когда солнце было плотно укутано в тучу. Они собрали всех, кого смогли, и шли теперь на юг без остановок, ибо Брадхит наступал им на пятки; всадники Дава поджигали хутора, и со всех холмов поднимались столбы дыма.

Но этот всадник не был человеком Дава, он вовсе не был человеком: Барк знал, кто он такой, и, несомненно, Ризи тоже знал. Что до Оуэна и Маддока – они остались лежать у Лоубернского брода, с ними пал Блин и немало других под дождем стрел Брадхита. Так что неудивительно, что этот всадник ехал с ними, сопровождал их, то сзади, то опережая.

«Госпожа предвидела это», – думал Барк – эта мысль приходила ему не впервые; и от этого ему становилось еще страшнее, ибо она могла предвидеть и будущую судьбу Кер Велла – Донкад, предавая все мечу и пожарам, продвигался вверх по долине.

Ризи не говорил ни слова. Губы его были плотно сжаты: он не проклинал противника, взгляд его не таил угрозы, он был лишь черен и зловещ. От безумия он перешел к черной ярости и ни разу не открыл рта, после того как рядом с ним был убит Оуэн.

Но теперь всадник проехал рядом с ними – черная тень, темнее, чем знамена южан.

– Ты! – вскричал Барк, не в силах более выносить его присутствия и не заботясь о том, что его сочтут сумасшедшим. – Сгинь! Мы больше никого не отдадим тебе!

Он не мог различить лица, зато видел, как смотрят другие – осунувшиеся южане вытаскивали мечи, а потом в недоумении опускали их снова в ножны. Лишь Ризи с обнаженным клинком поскакал в сторону и резко остановился затем, ибо в тени деревьев у дороги стояли другие всадники в ожидании его. Лицо его побелело, и меч задрожал в руке.

– Нет, – сказал Барк, – Ризи, вернись.

– Это Маддок.

– Кер Велл, – промолвил Барк. – Ризи, Кер Велл. Помни о нем.

И южанин повернул свою лошадь – она прижала уши и раздула ноздри, глаза дико вылезли из орбит; она рвала узду и ржала, спотыкаясь от изнеможения. Отряд пустился в бегство, день мерк, и дождь обрушился на них, поливая им спины тяжелыми струями.

И все же Смерть не отставала; и лошади, безумно рвавшиеся вперед, теперь передвигались со странной медлительностью. Их преследовали гончие – темные скачущие тени, а в холмах завывала Бан Ши. Смерть ехала совсем рядом, и кости просвечивали сквозь ее призрачную плоть; всадница повернула к ним свою закрытую капюшоном голову так, что оказалась почти к ним лицом.

– Смерть, – закричал ей Барк, охрипший от отчаяния, – согласна ли ты на сделку?

– Бывает, я заключаю их.

– Тогда верни нам моего господина!

– А узнаешь ли ты его? – ее лошадь ускорила шаг, но кони отряда почему‑то не отставали. Мрак все сгущался, рождая ночь и ужас. – Тогда следуй за мной: железо не страшно для моих путей. Запомни это, сын Скаги.

– Барк! – раздался у него из‑за спины голос Ризи. – Барк… о боги…

– Не оглядывайся, – промолвила темная всадница рядом с ним и мелькнула, затемняя свет и жизнь. – Кер Велл пуст: твоя госпожа раньше тебя ушла на поиски господина… Ты будешь сражаться? Я дам тебе кровь и отмщение!

Барк следовал за ней: он не выпускал тень из виду и слышал лай гончих за собой, и свет мелькал меж мертвых деревьев и запустения под красной отравленной луной.