Разочаровывать никого не стала и как только получила, раскрашенный натянутыми тройками аттестат, свалила из нелюбимого дома в город в поисках лучшей жизни, где меня поймут, полюбят и примут такой, какая я есть.

Считала ли я себя дурой?

Еще какой!

Сейчас повзрослев мне стыдно за свое поведение. Я даже просила прощение у мачехи пару лет назад. Она, конечно, сделала вид, что простила, все равно затаив в душе обиду.

Больше я домой в деревню не ездила. Потому что никто там меня не ждет.

Только покосившийся, развалившийся домик, насквозь провонявший плесенью и смертью.

И вот сейчас, сидя на скамейке возле вокзала, впервые за много лет я раздумывала над возвращением в родные пенаты.

Отец, конечно, не прогонит. Но и жить с ними мне совесть не позволит. У них домик небольшой – всего две комнаты, а с ними еще живет папина теща и сын с женой.

С работой в поселке еще лучше, чем с жильем. Только по блату и только на свинарнике за копейки. Какая жизнь меня там ждет?

А какая здесь?

Невольно кошусь на красный чемодан, в который я покидала, что первое попалось под руку, лишь бы скорее сбежать из Лениной квартиры, где была счастлива столько лет.

Вот она моя жизнь. Рассыпалась, как карточный домик. Теперь даже переночевать негде. А денег разве что на койку в хостеле.

Подруга у меня была, но у нее сейчас не самый лучший период в жизни. Два недоношенных близнеца, с которыми она мотается по всем больницам. А тут я еще со своими проблемами. Нет, ей звонить точно не стану.

Пока просматривала на телефоне контакты, не заметила, как ко мне подсел мужичок бомжеватого вида.

– Тепло ли тебе девица. Тепло ли тебе красная, – ехидно прокаркал мужичок, напугав меня до полусмерти.

Глупо хлопнула глазами и промычала:

– З здрасти.

Мужик улыбнулся, явив моему очумелому взору зияющие дыры вместо передних зубов, и хохотнул:

– И тебе не хворать красавица.

Первый испуг прошел. Я огляделась и поняла, что улица внезапно стала пустынной. Ночь на дворе, а я тут одна одинешенька и мужик странной наружности пристает. Ясен пень, нужно делать ноги.

– Ага, – натянуто улыбнулась в ответ и бобком бочком стала отодвигаться к самому краю скамьи, чтобы быстренько подхватить чемодан и смотаться.

Мужик, глядя на мой стратегический маневр, иронично изогнул густые лохматые брови, выглядывающие из под видавшей виды не то черной, не то серой вязаной шапки.

– Да не боись. Девок со второй положительной на ужин не ем, – и, посмеиваясь над моим ошалелым видом, добавил, – Только мужиков.

С трудом проглотила ком в горле и сипло выдавила:

– Вы – маньяк?

Мужик от такого покушения на его светлую репутацию возмущенно раздул щеки и гневно выдал:

– За кого вы меня принимаете?! Душегуб я. Ду ше губ! С лицензией между прочим. Могу показать, – и полез ладонью в обрезанных перчатках за пазуху грязной куртки.

– Не надо! – закричала я, выставляя руки, – Я вам на слово верю… господин душегуб…лицензионный.

– Лицензированный, – важно поправил мужик, приосаниваясь.

– Простите, – мигом поправилась я, – Лицензированный.

Смотрю на мужика, а самой глаза, как у той мышки из анекдота. Все допрыгалась ты Элка. Прибьет сейчас тебя это чмо с лицензией и даже не подавится.

Пока я мучилась дилеммой бежать с криками «убивают» или прикинуться сразу мертвой, душегуб внимательно прошелся взглядом черных и мелких глазенок по чемодану и интеллигентно так поинтересовался:

– Тебя чего из дома, что ли выгнали?

И от этого вопроса так жалко мне себя стало, что слезы градом брызнули из глаз, и я позорно заревела. Душебуг, несколько обескураженный такой реакцией помялся, а потом выудил из за пазухи какой то грязный комок и протянул мне со словами:

– На, утри слезы.