— Идем вперед, — приказал он. — Не думаю, что золото будет просто валяться вокруг. Если мы собираемся что-то найти, придется выделить время на поиски. Давайте-ка уничтожим оставшуюся нежить.

Марлин очень сомневался, что они вообще найдут какое-то золото или пленников — учитывая, что все это он просто придумал сегодня вечером, разглядывая блеск столового серебра на пиршественном столе. Точно так же, как придумал «шар Волшебной Чумы в сундуке», чтобы увести королевского мага из зала Драконьего Триумфа. Его агент рассказал об этом боевому магу Вэйнренсу, который передал сообщение своему начальнику Ганрахасту через младшего сенешаля... приятно было знать, что боевые маги могут быть такими же доверчивыми, как и все прочие.

Марлина не волновало, что подумают наемники. Вряд ли многие из них проживут достаточно для того, чтобы их мнение кого-то заинтересовало.

Они продолжали идти по заброшенному крылу сомкнувшимся вокруг Марлина маленьким тесным отрядом, тихо и уверенно, готовые к неприятностям.

Марлин позволил себе небольшую улыбку и реплику:

— Хорошая работа. Скоро у меня будут новые задания для вас.

Пустые обещания всегда были полезным инструментом.

Он не собирался доверять что-либо этим наемным мускулам после событий сегодняшней ночи. Не в том случае, если заполучит хотя бы кого-то из Девятки.

Девятка. Призраки синего пламени...

Марлин дождаться не мог, когда все они окажутся в его власти, и он сможет посылать их на опасные вылазки вроде этой ради своей выгоды.

Очень скоро он получит двоих. Парящий Клинок давно хранился в его семье, и он знает, где находится Виверноязыкая Чаша.

Он уже чувствовал вкус власти.

Лотрэ обещал. До тех пор, пока они не завладели хотя бы четырьмя членами Девятки, двое из них будут полностью во власти Марлина, и тот может распоряжаться ими по своему усмотрению — а он, во имя Драконьего Трона, планировал сделать многое, прежде чем будет найден четвертый призрак!

***

Внизу, в глубоком мраке, Марлин Грозозмей и его наемная банда осторожно шагали по большому проходу, пересекавшему самое сердце заброшенного крыла.

Принцесса Алусейр отвернулась от перил балкона, с которого наблюдала за ними, так стремительно, будто нанесла удар мечом.

— Я могла убить этих глупцов быстрее, чем ты успел бы спуститься по ступеням и окрикнуть их! — прошипела она. — Почему я не должна этого делать? Почему, Старый Маг? Почему?

Зубы Эльминстера дрожали от излучаемого ей холода, но он стоял на своем.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, подруга.

— Ярость, — отрезала она. — Сейчас я чувствую ярость. Так положи ладонь мне на плечо и успокой меня, волшебник. Или, клянусь мечом отца, я спущусь с этого балкона и убью их всех прежде, чем ты...

— Спокойно, Алусейр. Спокойно, — ответил он, сделав именно то, что она предложила. Рука не встретила ничего осязаемого, только ужасный холод. Леденящий кровь озноб заставил его пошатнуться, и все же Эл постарался не убирать руку. И потерпел неудачу.

Алусейр глядела, как он отступает к ближайшей колонне, побледнев и задыхаясь. Выражение ее лица было недружелюбным.

— Не сейчас, подруга, — пробормотал маг, когда к нему вернулся дар речи. — Время раздавить этих червей еще придет. И, наверное, весьма скоро.

Она испепелила Эла взглядом.

— Потом, не сейчас, подожди пока настанет время... как ты можешь быть настолько отвратительно терпеливым, Старый Маг?

Эльминстер пожал плечами, ответив на взгляд Алусейр собственным, в котором пылала та же ярость, что душила призрачного Регента.

— Безумие, — гневно прошептал он, — помогает.

— Кажется, они весьма разочарованы тем, что нашли лишь пустоту, сломанную мебель да очевидную нехватку закованных в кандалы девиц, брошенных за решетку дворян и гор золота, — колко заметила Алусейр немного погодя.