— Ненавижу.

— Сильно. В общем, так. Идут альпинисты по узкой горной тропке в тумане. Вдруг тропка обрывается и перед ними глубокое ущелье метров пять в ширину. Ну, альпинисты встали, чешут репы, а с той стороны ущелья выходит старец с длинной белой бородой — в синем халате, украшенном белыми звездами, и в таком же колпаке. И говорит он: «Прыгай смело, я кудесник!» Ну, первый альпинист, что ближе к пропасти стоял, разбежался, прыгнул, упал на дно ущелья и разбился в сопли. А старец посмотрел вниз, покачал седой головой и говорит: «Да, хреновый из меня кудесник».

— Отвратительный анекдот, — буркнул Эгор.

— Я рад, что тебе понравилось и вообще что мне довелось общаться с таким жизнерадостным парнем. Мне теперь до самой смерти питаться змеями, грибами да крысами.

— Ты наглый толстый энерговампир! Мало того что ты жрешь мои эмоции, так тебе еще и деликатесы подавай. — Было бы неплохо. Не отказался бы от крольчатины или дичи какой-то.

— Только и думаешь о своем желудке. Смотри, какой ты толстый! Скоро лопнешь!

— С тобой вряд ли. Если только от смеха. Эх, как я бы навернул сейчас твоей радости или веселья.

— А чего мне радоваться? Я покойник, в каком-то нелепом теле, шагаю с дурацким клоуном-эмоедом по скучнейшей улице на свете.

— А вот и врешь! Эта улица вовсе не скучная, просто она пока в тени.

Клоун повернулся к Эгору, чтобы показать ему противный фиолетовый язык. Вдруг он обо что-то споткнулся и плашмя упал на спину, больно ударившись рыжей головой и жалобно заойкав. Эгор не смог сдержать торжествующего радостного смеха, который превратился в больших пушистых розоватых кроликов. Одного из них хитрый клоун тут же изловчился поймать.

— Ага, все получилось! Старый трюк действует безотказно тысячи лет. Стоит кому-то упасть и удариться, как те, кто это увидел, дружно начинают веселиться.

— И ничего подобного, — обиделся Эгор, — просто ты очень смешно упал, профессионально. И отпусти зайца, мне его жалко. Неужели ты не наелся?

— Фигушки! Это не заяц, а кролик, и он не настоящий, как и все здесь, зато питательный. Ты тощий, тебе хватает собственных переживаний, а мне все время нужна подпитка.

Клоун ловко подкинул кролика, широко разинул свою пасть и проглотил его целиком. У Эгора снова выступили слезы.

— Ну, давай реви, девчонка! Полей местные скудные земли, заодно и засадишь их травой. Ты ведь когда-то любил засадить? — Толстяк противно засмеялся.

Эгор, не глядя на то, как его слезы прорастают из земли горькой травой, кинулся с кулаками на своего обидчика. Но клоун увернулся с легкостью молодого тореро. Эгор налетел на стену унылого дома, но боли не почувствовал. Зато дом от удара сильно тряхнуло, посыпались кирпичи, которые подняли клубы пыли с грязной земли. Эгор, прислонившись спиной к дому, переждал падение стройматериалов. К счастью, ни один кирпич не упал на него. «А жаль, — подумал он, — может быть, тогда этот дурацкий сон закончился бы». Эгор проводил глазом разбегавшихся в разные стороны розово-черных странных визжащих зверюг с телами гиен и кабаньими мордами. Разглядеть их как следует он не успел, слишком быстро они бежали, к тому же мешала влага, застилавшая единственный глаз. Клоун, кряхтя, сел в трех шагах от него, нарочито испуганно посмотрел на Эгора и махнул рукой на убегавших зверюг.

— Да ты крут, чувак. Такой сложный продукт выдал — тут тебе и злоба, и жалость, и отчаяние в одном флаконе. Осторожней с чувствами, учись контролировать эмоции, иначе, боюсь, здешним местам грозит перенаселение всякими монстрами. Лучше уж плачь, озеленитель.

Эгор молчал, он уже не плакал, а злобно посверкивал на клоуна покрасневшим глазом.