|
Он был целым — у кого поднялась бы рука кастрировать такого коня? — и спускался по корявому каменистому склону так, будто под копытами у него Ньюмаркет-Хит. Техасское седло с низкими луками и двумя подпругами украшали серебряные «кончос» по тисненой коже причудливой выработки, а сама девушка была одета как экспонат из музея Старого Техаса: «стетсон» с низкой тульей, лентой из шкуры гремучей змеи и тесьмой плетеного волоса, бандана, концы которой спускались чуть ли не до самой талии, коричневые «ливайсы», заправленные в невероятные «джастины», сами, в свою очередь, вправленные в антикварные испанские стремена из серебра и снабженные шпорами Келли, со всей очевидностью, отлитыми из золота.
Она обрушилась к подножью в сопровождении маленькой лавины — вожжи болтаются, сама приварена к седлу яростной хваткой бедер; жеребец перемахнул канаву так, словно её там и не было, и театрально замер у «роллс-ройса». Лишь камешки брызнули в стороны. Я открутил вниз окно и выглянул наружу, придав лицу вежливости. Меня приветствовали противные хлопья пены из конского рта; жеребец продемонстрировал часть своих огромных жёлтых зубов и предложил откусить мне лицо, поэтому я быстро закрутил стекло обратно. Девушка рассматривала «роллс»; лошадь пронесла её мимо окна, и я вперился в великолепный ремень мексиканской работы с кобурами «бускадеро», в которых хранилась пара девственных «кольтов» с драгунской насечкой — модели 1840-х годов, ещё под бумажные гильзы, и щечками работы Луиса Камфорта Тиффани, вне всякого сомнения, датируемыми, быть может, двадцатью годами позже. Оружие она носила для Юго-Запада правильно — рукоятками вперед, точно готовая к пижонскому перекрестному выхватыванию, как принято на Границе, либо ближнему кавалерийскому бою (что гораздо разумнее). И кобуры не привязаны, само собой: перед нами не голливудская имитация, а подлинная историческая реконструкция. (Попробуйте запрыгнуть в седло или хотя бы пробежаться с пистолетами в открытых кобурах, привязанных к ногам.) Из седельных ножен торчал — что крайне уместно — приклад магазинного «винчестера». Из тех, что «Один на тысячу». От шляпы до подков она, вероятно, стоила целое состояние — мне тут же явилось множество новых способов применения богатства, — причем всё это не считая, собственно, её великолепной персоны, которая выглядела ещё ценнее. Я, как вы наверняка уже догадались, не особенно интересуюсь банальным сексом, особенно с женщинами, но видение это недвусмысленно всколыхнуло мою мокрую плоть. Шёлковая блуза клеилась к её совершенным формам нежным потом, «ливайсы» отнюдь не скрывали собою тазобедренных наслаждений. У неё была идеальная круглая и твёрдая попка наездницы — но не массивная ширь барышни, севшей верхом в слишком юном возрасте. Я выбрался с другой стороны машины и обратился к девушке по-над капотом — всадницких навыков мне хватает на то, чтобы никогда не пытаться заводить дружбу с усталыми жеребцами в жаркие дни. — Добрый день, — сказал я, предлагая тему для взаимного обсуждения. Она окинула меня взглядом с ног до головы и обратно. Я втянул брюшко. Лицо моё выражало пустоту, на какую я был в тот момент способен, но она знала, знала. Они, знаете ли, всегда знают. — Привет, — ответила девушка. Я задохнулся. — Не могли бы вы случайно подсказать мне дорогу на «Ранчо де Лос Сьете Долорес»? — поинтересовался я. Её вспухшие, будто изжаленные пчёлами губы разомкнулись, белые зубки раздвинулись на волосок — вероятно, это означало подобие улыбки. — Сколько стоит это старое авто? — спросила она. — Боюсь, оно вообще-то не продается. — А вы глупый. И слишком толстый. Но милый. |
