— Нет, спасибо. Я лучше лягу. От вина меня всегда клонит ко сну.

— Как хотите, дорогая.

Ресторан был полон, являя веселое и оживленное зрелище.

Энджелл привалился животом к столу и сказал:

— Какое необычайное множество наций. На мой взгляд, за границей англичане редко показывают себя с лучшей стороны — а эта прослойка английского общества почти всегда проявляет себя с самой худшей: я имею в виду зажиточную низшую часть среднего класса. Разумеется, следует учесть, что некоторые из этих людей наслаждаются преимуществом туристской поездки по пониженным ценам и таким образом пользуются более высококлассной гостиницей, чем обычно…

— Как мы с вами, — сказала Перл, поддразнивая его.

Он нахмурился, но не сдался.

— Мы особый случай. Я хотел сказать, что эти англичане сильно теряют в сравнении с другими нациями. Женщины ужасающе безвкусно одеваются, а мужчины дают на чай метрдотелю в надежде, что с ними будут обращаться, как с лордами. Они критикуют кухню, что никогда бы не позволили себе в подобной гостинице в Англии, они жалуются, словно привыкли к чему-то лучшему, а не наоборот. Они слишком громко говорят и изо всех сил стараются произвести впечатление. У них нет вкуса. Прежде всего — полное отсутствие вкуса.

Перл посмотрела на него ласковым снисходительным взглядом. Сама она этого не замечала, но согласилась с его мнением. Однако совсем недавно он тоже повышал голос в ресторанах. И она сумела оказать на него влияние. Они учились друг у друга. Ее собственный вкус, вспоминала она, два года назад был просто ужасным. Потрясающе, как разительно и молниеносно меняется человек. Уилфред, думала она, совсем потерял голову, если не заметил тогда ее промахов и женился на ней.

Уилфред все бубнил:

— Наверное, о других национальностях судить труднее, но здесь, пожалуй, не сыщешь и десятка англичан, с которыми можно вести знакомство. Страшно подумать о бесконечных безликих пригородах, где плодятся эти зажиточные особи.

Они кончали ужинать, когда французов провели к освободившемуся по соседству столику. Высокий, Гастон, усаживаясь, слегка поклонился Перл, но она отвела взгляд.

Уилфред продолжал:

— Я думаю о том, сколько нас ждет приятных вещей дома. И как нам повезло с той табакеркой времен королевы Анны. Она в удивительно хорошем состоянии, и цена умеренная. Как-нибудь надо попытаться заполучить табакерку архиепископа Сэнкрофта. Они, конечно, страшно дорогие, зато цены на них постоянно растут.

— Я видела одну периода Георга III в магазине на Бомон-стрит. Но она была кое-где позолочена, и за нее слишком дорого просили.

— А, это Линнит. Они обычно стоят 250 фунтов.

— Она столько и стоила! Вы все знаете. Но я решила, что для Георга III это дороговато.

Они кончили ужинать. Она спросила:

— Вы играете сегодня в бридж?

— Да, я вам уже говорил.

— С кем?

— С Уэстами и Роулендами. Это вполне интеллигентные люди. Я вам тоже уже говорил о них.

— Разве? Я что-то забыла. Пойду спать. Я устала лазить по горам.

Он вытащил сигару.

— Одно из замечательных свойств коллекционирования серебра состоит в том, что оно обладает своей собственной ценой, помимо той ценности, которую представляет для коллекционера. К примеру, грубо говоря, цена картины состоит, собственно, из цены рамы и полотна. Таким образом, ценность картины может колебаться в зависимости от изменения вкусов. Цена же старинного серебра вряд ли когда упадет, во-первых, потому, что его производили в ограниченных количествах, и, во-вторых, потому, что цена на металл постоянна и даже имеет тенденцию повышаться.

— Уилфред, — сказала она, — давайте, когда вернемся домой, снова пересмотрим все, что у нас есть, по порядку, — может, вы с чем-нибудь расстанетесь, продадите за хорошую цену.