Я подхожу к дому и вижу, что окно моей спальни приоткрыто. Поднявшись по лестнице, я обнаруживаю там Кайла, прислонившегося спиной к стене и выдыхающего дым из маленькой деревянной трубки.

— Чувак, я думал, ты завязал? — улыбаюсь я, бросая рюкзак на пол и, легко стукнувшись кулаком о его кулак, принимаю трубку в свои руки, быстро вдыхая остатки дыма. Горло немного щиплет, а в груди разливается приятное ароматное жжение.

— Всё под контролем, — улыбается он в ответ, — я туда больше не вернусь.

Я улавливаю в его взгляде неподдельную серьёзность и понимаю, что он не врёт. Хотя кого я обманываю — он в очередной раз влез ко мне домой, чтобы накуриваться и страдать хернёй, и это уже говорит о том, что люди не меняются. Прошло всего два месяца с тех пор, как он вернулся с реабилитации, а наша жизнь уже почти вернулась в привычное русло. Так странно смотреть на него сейчас — словно на месте привычного Кайла теперь совсем другой человек: когда-то длинные дреды подстрижены под машинку, а нездоровая худоба сменилась обычной фигурой лишь слегка недоедающего ученика старшей школы.

Кайл — мой лучший друг ещё со средних классов. Несмотря на жопу, в которой мы живём, у него, наверное, самая нормальная работа из всех нас. Он постоянно мотается в центр фоткать бургеры для хипстерских забегаловок и периодически по два дня торчит с фотиком на свадьбах уёбков, берущих на них кредиты размером в свою годовую зарплату. Иногда даже белых, но это скорее исключение. В целом мы с ним очень разные, и иногда я вообще не понимаю, на какой почве мы подружились (впрочем, время от времени я так про всех своих друзей думаю). Но я его считаю крутым чуваком, у него есть какой-то внутренний стержень, и, если он и выглядит распиздяем внешне, то в реальности он дохера работает. Конечно, последние месяцы его сильно подкосили — он провёл «каникулы» в центре, где, как он рассказывал, порядки не хуже тюремных. Иногда я удивляюсь, как по-разному наркота влияет на людей. Например, наш друган Том так и не смог соскочить с крэка, но его самообладанию можно позавидовать. Наверное, это самый сдержанный и сосредоточенный человек, которого я знаю, а самое главное — благодаря его принципам, мы ни разу не видели его объёбанным. Такое-то наркоманское благородство, что, в принципе, достойно уважения. В отличие от Тома, Кайл довольно быстро сломался. Курить траву он начал где-то в начале девятого класса, потом пошли галлюциногены, и уже через пару лет он ебанулся, ловя параноидальные приступы и затирая теории о плоской земле с расширенными зрачками. Хочется верить, что реабилитация пошла ему на пользу. Во всяком случае, выглядит он гораздо лучше, чем в тот день, когда мне пришлось везти его, присевшего на измену, в единственную клинику, на которую мы с его родителями смогли найти деньги. Даже на человека стал похож.

— Ты какой-то убитый сегодня, всё окей? — спрашивает он, поднося зажигалку к уже почти переставшим тлеть уголькам.

— Да как обычно, — пожал плечами я, — правда… — здесь я запнулся. С одной стороны мне до ужаса захотелось рассказать про случай на Мичиган Авеню, с другой — я не уверен, что Кайл сможет это понять. Я и сам-то нихрена не понимаю.

— Что-то случилось?

— Да нет, всё как обычно, — я снова потянулся к трубке, и дальше мы курили уже молча.

Глава 2

Дерьмо случается, и случается оно всегда неожиданно. Я бы хотел быть к нему готовым, но, к сожалению, это невозможно.

Это было начало декабря, и я заканчивал смену у Сэмми около девяти вечера.