Джим попытался прикинуться, что не заметил, на что составлена заявка.

Он вызвал из сети свое собственное расписание. Пролистав его, он отметил существенный прогресс. За последние двадцать четыре часа или около того Рэнд расписала для него несколько сотен встреч; она их сгруппировала по несколько в день, и, хотя многие члены команды работали в среднюю или ночную смену, и спали в самое разное время суток, а некоторые работали по расписанию, не имевшему ничего общего с двадцатичетырехчасовым суточным ритмом человеческого большинства на «Энтерпрайзе», Рэнд каким-то образом удалось сохранить его утренние часы свободными.

– Ей неделя не понадобилась, – сказал он.

– Ты о чем?

– Я и не подумал, сколько времени может уйти на такое сложное распи-

сание, – пока ты об этом не заговорил. Она каким-то образом уже закончила. Она, должно быть, вернулась на мостик и работала весь вечер. А, может, и всю ночь.

Маккой заглянул ему через плечо.

– Знаешь, Джим, не надо заставлять старшин работать так, что у них нет времени поспать. Думаю, это против правил или чего-нибудь там еще.

– Я был действительно груб с ней этим утром, – Джим бросил комбинезон

для осмотра на стол Маккоя. – Увидимся позже, – Он направился к двери.

– Джим, подожди. Ты должен пройти осмотр. – Маккой последовал за Джимом в коридор. – Если ты разделаешься с ним сейчас, тебе больше не надо будет о нем беспокоиться.

– А кто беспокоится? – сказал Джим, твердо настроенный не дать Маккою осмотреть его колено так долго, как только сможет.

– И почему это люди ненавидят осмотры? – жалобно спросил Маккой у закрывшейся перед ним двери турболифта.

Качая головой, Маккой сложил комбинезон и сунул его на полку. Джим Кирк мог вывести из себя, но зато уж с ним не соскучишься. Маккой вспомнил то время, – несколько лет назад, – когда Джим был лейтенантом. Он был дерзким, самонадеянным, нетерпеливым с любым, кто был менее способным, чем он. Включая свое командование. Маккой знал с того дня, когда познакомился с Джеймсом Кирком, что этот молодой офицер либо станет выдающимся командиром, либо загремит за нарушение субординации. И часто нельзя было сказать, на что было больше похоже.

Лейтенантом Джеймс Кирк напоминал жеребенка с чересчур затянутой уздой. Назначение его коммандером на «Лидию Сазерленд» сделало его одновременно мягче и сильнее. Ответственность и командная должность умерили его самонадеянность и нетерпеливость.

Маккой не мог не чувствовать немного покровительственную гордость за достижения Джеймса Кирка.

Вот если бы еще удалось затащить его на осмотр…

Ухуре удалось удержаться от того, чтобы не рассмеяться в лицо Розвинд, но, как только она оказалась за надежной преградой закрывшихся дверей турболифта, она начала хихикать и не могла остановиться.

На полпути к офицерскому сектору лифт остановился.

В него вошел капитан Кирк.

– Я тоже неплохо умею смеяться, лейтенант, – сказал он. – Не поделитесь со мной шуткой?

– Нет, сэр, – холодно сказала она, все еще сердясь на него за то, как он обошелся с Дженис. – Капитан, у людей иногда проблемы, о которых вы не знаете.

Он поднял руки, будто защищая голову от удара. На какой-то ужасный миг

Ухура испугалась, – а вдруг и он сейчас упадет на колени к ее ногам.

Признаюсь! Mea culpa*! – голос капитана Кирка казался частично ____________________

* Mea culpa – Моя вина (лат. яз.) (прим. перев.)

– насмешливым, но частично был серьезен. Он опустил руки. – Доктор Маккой уже сделал мне выговор по поводу старшины Рэнд, и не могу сказать, что я буду вас порицать, если вы сделаете мне другой.