И только потом осознал – из-за энергии в противофазе меня тянет к другим операторам, словно мы стали живыми разнополюсными магнитами. Причём тянуло меня в разные стороны и с разной интенсивностью.

Позади – Городец. В полукилометре от него – боец из охраны периметра и Хмурый, а ещё – уже на уровне каких-то смутных ощущений – раненые егеря. И столь же едва уловимый отклик доносился со стороны Эпицентра, а вот два пульсирующих уголька – они совсем рядом, буквально в сотне метров левее и чуть впереди.

Если б не взаимодействие сверхсил, я бы десантников попросту не заметил, а так даже темнота помехой не стала – просто знал, куда именно следует смотреть. Только взошёл на пригорок и сразу разглядел тёмные силуэты Полины и Карпа, которые тащили контейнер из чёрного авиационного алюминия прямиком к одиннадцатому витку.

Оторвались они самое большее метров на двести, но догнать нереально, из пистолета-пулемёта тоже не достать. И отставание уже не сократить – и без того запредельно далеко продвинулся. Ещё немного и – сгорю.

«А ведь даже убраться из зоны поражения не успею», – как-то очень уж отстранённо подумалось мне; я попытался перебороть давление сверхсилы, скомкать её и запустить вдогонку беглецам заряд в полкило тротилового эквивалента, но энергия просочилась сквозь пальцы, вырвалась и впустую расплескалась, осветив всё кругом взметнувшимся чуть ли не до неба своим серебристым сиянием. А потом погасла.

Я рухнул на колени, не удержался и распластался на животе, переборол подступающее беспамятство, стянул со спины рацию, прижал к голове наушники и, кое-как запитав передатчик, принялся вызывать батарею:

– Бастион-восемь! Бастион-восемь! Как слышите меня? Приём! – Наверное, нужно было назвать позывной Городца, но тот вылетел из головы, и я продолжал бубнить, едва ворочая языком: – Бастион-восемь! Передаю координаты цели: сектор тридцать один – десять, середина румба, двести метров от девятого витка. Бастион-восемь…

Внутри всё так и скрутило в ожидании детонации контейнера и вспышки, которая станет последним, что увижу в жизни, но тут ожила радиостанция.

– Принято!

А потом послышался знакомый свист и на пределе видимости сверкнуло, легонько дрогнула земля, донёсся грохот взрыва. Голова кружилась, и я ничего толком не соображал, а ещё понятия не имел, какие команды отдают артиллерийские корректировщики, и потому брякнул первое, что на ум пришло:

– Перелёт две сотни метров. И на сто метров левее.

Как ни странно, миномётчики меня поняли верно, и второй раз комья земли взметнулись куда ближе к бежавшим по степи десантникам.

«Бросьте! – мысленно взмолился я. – Бросьте вы этот клятый контейнер!»

Ну да – я не желал Полине и Карпу смерти. Не стал бы дальше корректировать огонь, оставил всё на откуп егерям. Только бросьте! Но – нет же, тащат!

– Перелёт – пятьдесят. Левее – двадцать.

И снова – взрыв.

Бросьте!

– Недолёт – тридцать. Правее – десять.

Бросьте! Бросьте! Бросьте!

Четвёртая мина легла совсем рядом, до беглецов даже докатилась ударная волна, но они продолжили упорно рваться к Эпицентру.

«Это ведь не убийство, – подумал я. – Они в любом случае обречены…»

Ну а потом миномётчикам улыбнулась удача, и десантников накрыло прямым попаданием.

– Есть… – прохрипел я в рацию, клюнул носом и не удержал голову, уткнулся лицом в землю.

Щёлк! И выключили свет.

Эпилог

Звёзды. И не в голове – много выше. Надо мной. В небе.

Ну а я, соответственно, пока ещё на земле.