Раздался выстрел, мужик схватился рукой за простреленную выше колена ногу и рухнул на траву с жутким воем. Федор бросил в сторону Петьки дерево, а подросток присел и что было сил прыгнул прямо на ветки.

– Тащи! – крикнул Санька, кидаясь на помощь Федору.

Петька попытался дернуться вперед, но сорвался и одной ногой упал на траву, сразу увязнув по колено.

– Тяни! Еще! – выкрикнул Федор.

Рубаха на его спине затрещала, распираемая изнутри напрягшимися мышцами. Санька дернул бревно, обдирая руки о шершавую кору и получив веткой с пожухлыми листьями по глазам. Трава позади Петьки встала дыбом, но кузнец уже дотянулся, схватил подростка за руки и одним рывком выхватил его с поляны, упав вместе с ним назад в лес. Санька отпрыгнул в сторону, присел и направил автомат на поляну, на которой творилось что-то невообразимое. Посредине нее катался, непрерывно воя и уворачиваясь от нападающих на него волн изумрудной травы, раненый мужик, зачем-то разливающий вокруг себя воду из жестяной фляжки.

– Кровь почуяла, сволочь, – хрипло проговорил поднявшийся кузнец, придерживая Петьку.

Внезапно трава под ногами мужика лопнула, и он сразу провалился по пояс, истошно завопил, отмахиваясь от взметнувшихся вокруг него страшных черных ошметков. Черная масса захлестнула его, и мужик провалился под поверхность. Крик захлебнулся где-то внизу, трещина затянулась, и поверх нее снова поднялась свежая, манящая своей красотой трава. Все стихло.

– А башмак, башмак мой! – спохватился вдруг Петька.

– Куда, сдурел совсем? – удержал его Федор. – Тоже хочешь, чтоб тебя сожрали?

– Да объясните наконец, что это такое! – заорал Санька, отходя от пережитого.

На поляне чавкнуло, и Петьке прямо каблуком в лоб прилетел его потерянный башмак. Пацан рухнул на землю, а из ботинка полезло что-то черное. Санька прыгнул к мальцу, схватил ботинок за носок и вытряхнул из него какой-то темный бесформенный комок. В остервенении он начал колотить каблуком по этой непонятной массе, разбивая ее в пыль, пока непонятное существо не рассыпалось в прах, смешавшись с грязью и землей.

– Держи свой башмак, – сунул Санька ботинок поднимающемуся со стоном Петьке, у которого на лбу набухала шишка. – Ну и? Что это?

– Ведьмина поляна, – только и ответил Федор. – Вон, смотри.

Сломанная береза, конец которой так и остался лежать на траве, медленно вздрагивала, с каждым раздающимся смачным чавком уходя все глубже под траву. Всего за пару минут поляна полностью засосала дерево, от которого не осталось и следа.

– Ничего себе, – только и смог сказать Санька, шаря по карманам.

Наконец он нащупал небольшую металлическую фляжку, в два глотка выпил из нее всю воду, потряс, выливая последние капли, и начал собирать в нее черные крошки, зачерпывая их вместе с землей.

– Это зачем тебе? – спросил кузнец.

– Мы такую пыль видели на севере. Только там был остров, холодно, зимой случилось, и морская вода кругом, – пояснил Санька. – Там споры какие-то, воды им надо немного, к теплу тянутся, к огню особенно. Но от огня высыхают и снова рассыпаются. Надо показать на Институтском острове, они должны разобраться, что это такое. А вы про эту поляну давно знаете?

– Про нее вся деревня знает, – сказал Петька. – Охотники ее нашли, они оленя гнали, так он увяз в траве, сначала решили, что болото, а потом это как начало чавкать. И схавало его.

– Почему сразу нам не сообщили? И почему это, – Санька ткнул рукой в сторону поляны, – не разрослось и весь лес не сожрало?

– Не сообщили, так как думали, староста сказал, – ответил кузнец.