Все это было настолько ясно, подчеркивает Бродель, что в октябре 1768 года голландские банкиры «опасаются», что ежели отношения между Англией и ее колониями испортятся, то как бы из сего не воспоследовали банкротства, коих воздействие эта страна (Голландия) могла бы ощутить».

Аккариан де Серионн с 1766 года видел, как поднималась «американская империя». «Новой Англии, — писал он, — надлежит более опасаться нежели старой в том, что касается утраты испанских колоний...» Да, это империя «независимая от Европы», империя, писал он несколько лет спустя, которая «в весьма близком будущем будет угрожать благосостоянию в особенности Англии, Испании, Франции, Португалии п Голландии».

Иначе говоря, уже заметны были первые признаки появления в будущем кандидатуры Соединенных Штатов Америки-па господство над европейской миро-экономикой.

И это как раз то, что в открытую говорил французский полномочный министр в Джорджтауне, правда, тридцатью годами позднее: «Я нахожу положение Англии относительно Соединенных Штатов совершенно сходным с положением, в каком первая держава (то есть Англия) пребывала относительно Голландии в конце XVII века, когда последняя, истощенная затратами и долгами, увидела, как ее торговое влияние переходит в руки соперника, каковой и родился-то, так сказать, из торговли».

ИСИАНСКИЕ И ПОРТУГАЛЬСКИЕ КОЛОНИИ

Южная Америка по отношению к Северной представляла собой совсем иные реалии, совсем другую историю. Не то, чтобы отсутствовали аналогии, но в конечном счете то, что происходило на Севере, не воспроизводилось на Юге один к одному. Европа Северная и Европа Южная воссоздали за Атлантикой свои противоречия.

Сверх того, наблюдался и значительный разрыв: так, английские колонии освободились в 1783 году, иберийские же колонии — не ранее 1822- 1824 гг. Да к тому же освобождение Юга было, как выяснилось, фикцией, поскольку на место прежнего господства стала английская опека, которой суждено было продлиться вплоть до 1940 года, затем ей на смену придут США.

Бродель находит достаточно поводов для противопоставления двух составных огромного континента: на Севере наблюдались живость, сила, независимость, рост личности. Па Юге — инерция, разные виды порабощения.

Тяжелая рука метрополии, серия ограничений, изначально присущих положению любой периферии... Это расхождение было, вполне очевидно, детищем различных структур прошлого и различных наследий.

Ситуация ясна, но ее было бы трудно объяснить, если ис ходить из удобного деления, присущего учебникам недавнего прошлого: на колонии поселенческие, с одной стороны, и колонии эксплуатируемые -- с другой. Как могли бы существовать поселенческие колонии, которые бы не были одновременно колониями эксплуатируемыми, или эксплуатируемые колонии, не бывшие в то же самое время колониями поселенческими?

Вместо понятия «эксплуатация» Фернан Бродель предлагает понятие «маргинализация» — маргинализация в рамках мироэкономики, осужденность на то, чтобы служить другим, позволять диктовать себе свои задачи властному международному разделению труда. Это именно та роль, которая выпала иберо-американскому пространству (в противоположность пространству североамериканскому), и притом как до независимости политической, так и после ее достижения.

РАБСТВО ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ

Нехватка людей на чересчур обширных землях в Америке была постоянной проблемой. Для того, чтобы развивалась новая экономика Америки, которая находилась в процессе самосоздания, требовалось все больше рабочей силы, которую легко было бы держать в повиновении и которая была бы достаточно дешевой. Это касалось обеих Америк, как Южной, так и Северной.

Эрик Уильямс в одной из своих книг десятки раз отмечает причинно-следственную связь между капиталистическим подъемом старой Европы и рабством, полу рабством, крепостничеством, полу крепостничеством, наемным и полу наемным трудом Нового Света.