В 1773 году кризис начался снова. Биржа опять оказалась парализованной. «Многие фирмы, — писал русский консул Ольдекоп, — последовали за крахом господ Клиффорда и сына. Господа Хорнека Хоггер и Ко, которые все делают для Франции и для Швеции... два или три раза были на краю падения. Первый раз для них сумели собрать за одну ночь 300 тысяч флоринов, каковые ИхМ надлежало выплатить на следующий день».

Из Парижа очень кстати прибыла «повозка с наличными в золоте... Господа Рийе, Рич и Уилкисонз, кои суть корреспонденты господ Фридерик в Санкт-Петербурге, доставили из Англии деньги в серебре» (золото, привезенное из Франции, имело ценность 1 миллион, а английское серебро — 2 миллиона флоринов).

Во время кризиса и после него улицы в Амстердаме были беспокойными. «На протяжении полумесяца только и слышишь, что разговоры о кражах но ночам. Вследствие сего удвоили ночную стражу и распределили по разным кварталам буржуазные патрули. Но что дает такая бдительность, ежели не уничтожена причина зла и ежели у правительства нет средств сему помочь?»

В марте 1774 года, спустя год и даже более после кризиса, уныние среди купечества не прошло. «Что нанесет последний удар кредиту всего рынка, — писал консул Майе дю Клерон, — так это то, что пять или шесть первых и самых богатых домов совсем недавно оставили коммерцию; в их числе и фирма Андре Пельса, еще более известная на иностранных рынках, нежели на амстердамском, для коего она зачастую бывала главным источником средств: ежели богатые фирмы уйдут с биржи, крупные дела вскоре из оной исчезнут. Коль скоро она не сможет более выдерживать большие убытки, она не осмелится пытаться получить большие прибыли. Однако же, правда, что в Голландии все еще больше денег, нежели в любой другой стране при прочих равных условиях».

В 80-х годах заявил о себе третий кризис. От предыдущих он отличался не только своей продолжительностью (по меньшей мере с 1780 по 1783 год) и своей вредоносностью (кризис был отягощен 4-й англо-голладской войной), но также и тем, что вписался в более обширный экономический кризис. В ходе англо-голландской войны англичане оккупировали Ланку (Цейлон) и обеспечили себе свободный доступ на Моллукские острова.

Голландия, как и остальная Европа, барахталась тогда в длительном кризисе, поразившем всю экономику в целом, а не один только кредит, кризисе, аналогичном тому, от которого страдала Франция Людовика XVI, вышедшая ис-тщенной, с расстроенными финансами из американской мойны, хоть та и была для нее победной.

«Преуспев в том, чтобы сделать Америку свободной, Франция так истощила себя, что, восторжествовав в унижении английской гордости, чего она желала, она и самое себя разорила. Видела теперь свои финансы исчерпанными, свой кредит уменьшившимся, министерство расколовшимся, а все королевство — в группировках».

Таковы суждения, высказанные Ольдекопом о Франции 23 июня 1788 Года. Но эта слабость объясняется не только войной.

Результатом долгого и всеобщего кризиса, утверждает Фернан Бродель, зачастую бывают «прояснения» карты мира, грубые указания каждому его места, усиление сильных и принижение слабых. Политически побежденной, если придерживаться буквы Версальского договора (3 сентября 1783 года), Англия восторжествовала экономически, ибо с этого времени центр мира находился в ней со всеми последствиями и асимметриями, какие из этого воспоследуют.

БАТАВСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Голландии пришлось столкнуться у себя дома с политической и социальной революцией — революцией «патриотов». Чтобы ее понять и объяснить, можно было бы вывести начало этой революции либо с 1780 года, когда началась 4-я англо-голландская война, либо с 1781 года, с «Воззвания к нидерландскому народу» Ван дер Капел-лена, основателя партии «патриотов»; либо же с 1784 года, начиная с мира, который Англия заключила в Париже 20 мая с Соединенными Провинциями и который был погребальным звоном по нидерландскому величию.