— Ты слышал, как Кларисса сказала, что Чарлз — мой опекун? — Пенелопа понимала, что должна высвободиться из объятий Эштона, однако не делала этого — слишком уж ей было уютно с ним рядом.

— Да, слышал. Мне кажется, тебе действительно следует отправиться к кому-то из родственников. — Ему не хотелось говорить ей об этом — ужасно не хотелось с ней расставаться. — Полагаю, тебе надо поехать к самому влиятельному из своих родственников, чтобы он мог защитить тебя от Чарлза. А к тому времени, когда он добьется помощи от суда, чтобы вернуть тебя, ты уже достигнешь совершеннолетия и освободишься от него. Он также мог бы утратить право опекунства, если это право передадут кому-то из твоих кровных родственников.

Пенелопа кивнула и тут же заявила:

— Самый титулованный из всех моих родственников — Модред. — Она сделала вид, что не заметила реакции Эштона — тот уставился на нее в изумлении. — Да-да, Модред Вон, герцог Элдервуд. Я отправлюсь именно к нему, если нет иного выхода. Не сомневаюсь, что он мне поможет. Однако присутствие мальчиков он может воспринять как серьезное испытание. Только не пойми меня превратно… Милорд — добрейший из людей, но ему трудно находиться рядом с другими, и я никогда не испытывала его терпения, принуждая общаться с мальчиками.

— Ходят слухи, что он читает мысли собеседников, — заметил Эштон.

— Но ты веришь в это не больше, чем в то, что я могу общаться с призраками, не так ли? — Пенелопа засмеялась, увидев, что виконт покраснел. — Да, он действительно может читать чужие мысли, но вовсе не так, как ты думаешь. Нельзя сказать, что сознание любого человека открыто для него словно книга — бери и читай. Но отдельные мысли он улавливает — особенно в тех случаях, когда мысли эти порождены сильными чувствами. Беда, однако, в том, что сильные эмоции далеко не всегда бывают приятными. И если поместить беднягу Модреда в комнату, заполненную людьми, то чужие эмоции его раздавят, а сознание подвергнется настоящему обстрелу обрывками мыслей. И тогда в голове у него будет стоять такой гул, что он не выдержит и сойдет с ума. Поэтому Модред постоянно живет в своем поместье с тетушкой Деб, усердно защищающей его от вторжений посторонних. Но ты, конечно же, не поверил ни одному моему слову, верно?

Эштон поцеловал ее в щеку и с улыбкой ответил:

— Я даже не знаю теперь, во что верить… Я ведь собственными глазами видел, как Септимус облегчил твои страдания, а доктор Прайн, судя по всему, верит в необычные способности молодого человека. Кроме того, Гектор утверждает, что способен безошибочно различать ложь. Не знаю, верить ему или нет, однако совершенно ясно, что он слишком умен и проницателен для девятилетнего мальчика. И я знаю, что все в «Хижине Уэрлока» верят в его таланты. — Эштон немного помолчал и, нахмурившись, добавил: — Уже много лет о твоей семье ходят всевозможные слухи, так что едва ли от них можно просто отмахнуться. Но я привык доверять только голосу рассудка. Пожалуйста, не обижайся… Мне нужны доказательства, понимаешь?

— И при всех наших талантах доказательства представить не так-то легко. Но не бойся, я не обиделась.

Ласковая улыбка Пенелопы оказалась для виконта слишком сильным искушением — искушением, перед которым он не смог устоять. Эштон обнял ее и поцеловал. Она тотчас же крепко прижалась к нему всем телом, и эта ее реакция возбудила его до крайности, так что кровь вскипела от желания.