|
Миллионы загубленных жизней, исковерканных судеб. Жёны изменников Родины. Погибшие. Насилуемые вертухаями. Сами изменники — писатели, инженеры, артисты, рабочие, крестьяне — невинные граждане великой, высокодуховной России. Туда, в лагеря, попадали лучшие. Почему они не герои? Почему у этих миллионов нет своего Мамаева кургана, на котором стоял бы Родина-отец? Про них говорят: — Чего ворошить прошлое, давайте забудем! И ещё говорят: — Время было такое!.. Когда я слышу такое, я думаю: неужели после всех великих чисток в России остались только потомки чекистов, охранников и надзирателей? Спорят: как преподавать историю детям? Рассказывать правду, или растить патриотов? Тогда патриот — это, простите, кто? Кого из наших детей хотят вырастить?.. А, может, не нужно их делить? Тех, для которых 9 мая гремят салюты и бряцают оружием и тех, про которых нам советуют забыть? Давайте уж выберем что-то одно — или всех забудем. Всех, поимённо.
Тарковский
Слава Усимбеков работал художником в кинотеатре «Казахстан», в центре Актюбинска. Мы подружились на почве страстного, болезненного увлечения книгами. Слава был художником, но работал в жанре специфическом: рисовал для кинотеатра афиши. Слава первым прочитывал всякие журналы о кино, сообщал самые свежие новости. Новость о фильме Тарковского «Зеркало» размещалась в тощем журнальчике. Содержание выглядело примерно таким: фильм о воспоминаниях мальчика-подростка. У будущего лауреата международных премий была какая-то, самая последняя, категория. А вскоре пришла копия «Зеркала». Фильма, о котором уже заранее сложилось мнение, что он про какого-то мальчика и «некассовый». Поэтому в план проката его поставили по одному разу в кинотеатры города, и, кто мог — тот вообще благоразумно отказался. И — какой ему там «прайм тайм» — в самое неудобное, «мёртвое» время — где-то около полудня. Ну, — «про подростка» — детский, значит. В тот день у меня болела голова. Но отложить просмотр «на потом» возможности не было. Не скажу, что от сеанса пришёл в восторг. Произошла «загрузка». Фильм со всеми его кадрами событий на Даманском, типографии, ветром в лесной чаще, стихами и запахами просто ушёл незаметно куда-то в подсознание. Есть произведения искусства, которые от Бога. Мы называем их классикой. В них заложено что-то такое, вроде двадцать пятого кадра, звука на неслышимой нами частоте. То, что воздействует на глубины нашего подсознания, сразу на душу, потому что она где-то там. И они вписываются, входят в нас навсегда, потом корректируя наши поступки, наше отношение к миру. А внешне это не заметно. Посмотрел «Затмение» Антониони, поскучал, ушёл. А запись произошла. Что-то щёлкнуло внутри сознания. Оно переступило на ступеньку выше. Хотя внешне ни вы сами, ни из окружающих никто в вас этого не заметил. И такие фильмы даже не обязательно смотреть во второй, третий раз: они уже записаны внутри. Вы уже всё запомнили… Но «Зеркало» я успел посмотреть ещё раз. Его через несколько дней показали ещё раз в другом кинотеатре. Потом были и «Ностальгия» и «Жертвоприношение». Потрясающая сцена Янковского в сухом бассейне со свечой. В «Жертвоприношении» Эрланд Йозефсон — Александр — приносит в жертву самое дорогое и… спасает мир. Не супермен, не сверхоружие спасает мир, а обыкновенная, бесплотная Мысль, Слово… И снова об Андрее. Чтобы стать святым, наверное, обязательно нужно быть мучеником? Другого пути не бывает?..
Угрюмомордия
Вот в России есть такая страна — Угрюмомордия. Там ходят угрюмоморды. Обыкновенных шуток не понимают. Сами никогда не улыбаются. Только среди своих. У них шутки свои, особенные. В большинстве угрюмоморды интегрированы во властные, чиновные структуры. |
