— Доброго утречка! — приветливо поклонилась ему молодая женщина с повязанной платком головой. — Вставайте, завтракать пора. Сегодня пятница — без маслица, значит. Но если отец Мирослав даст для вас благословение…

— Без маслица так без маслица. Порядок нарушать не будем. — Скиф поскреб рукой по бороде. — Может, вот только побриться бы, если церковь дозволяет в пятницу.

Он подумал, как отнесется жена к его бороде при их встрече. Его мало беспокоил шрам на лице, но жена не любила бородатых. О том, что она уже почти десять лет ему не жена, Скиф не хотел даже думать.

— В печке в чугунке водичка теплая, — снова приветливо улыбнулась женщина. Скиф разложил на столе свои бритвенные принадлежности. Хозяйка поставила на стол чугунок с водой. Он пододвинул к себе потемневшее от старости зеркало — на него смотрел оттуда бородатый сербский четник. Даже в декабре с лица не сошел загар, только распустившиеся за глазами стрельчатые морщинки белели. Скиф усмехнулся в густо нависавшие над губами усы — если сейчас побриться, то вся нижняя часть лица останется белой, как намыленная.

В то самое лето 1986 года в Афгане, в день прилета жены в командировку в расположение части, капитан Скворцов нагладко выбрился до синевы специально припасенным для этой цели золингеновским лезвием. Под носом после снятых усов осталась светлая полоска.

«Жена усатых не любит», — объяснил он тогда их командиру, полковнику Павлову.

Павлов после женитьбы Скифа на дочери высокопоставленного сановника из ЦК КПСС стал относиться к своему комбату с некоторой осторожностью. Не к каждому в Афган может прилететь на встречу жена. Но Ольга каким-то непонятным образом смогла. Жена с месячным стажем семейной жизни, а в невестах проходила и того меньше. Их расписали досрочно по просьбе родственников — у Скифа заканчивался отпуск, который он получил по случаю награждения его вторым орденом Красной Звезды. А медовый месяц им довелось провести на горных тропах в тылу моджахедов — и на этом на их семейной жизни была поставлена большая черная точка, как в уголовном деле.

Более трех лет в Афгане, три года пересылок и тюремных лагерей, побег из зоны перед самой амнистией. Почти два кровавых года в Нагорном Карабахе. Затем война на горных дорогах и тропах Югославии. Глаза истосковались по ровному простору Центральной России…

Хозяйка хлопотала у плиты, чудно пахло пирожками с капустой.

— Хозяюшка, телевизор можно включить? — спросил Скиф, подравнивая ножницами обвислые, как у моржа, усы.

Та вскинула на него испуганные голубые глаза. Понятно: пятница — постный день. Потом, перекрестившись и пробормотав что-то скороговоркой, она все-таки сняла с экрана кружевную накидочку.

Бравурный марш пропел славу новой России, началась программа новостей. Дикторша сидела вполоборота, лихо, по-боевому, говорила напористо, будто давила на зрителя. Скиф это часто видел по балканскому телевидению. Вот ручейки алой крови весело заструились по ступенькам на лестничной клетке, вот тщательно отрепетированный эпизод с «бандюгами» — всепобеждающая федеральная милиция заламывает им руки и тычет носами в капот иномарки.

Но вдруг ножницы выпали из рук Скифа в эмалированную мисочку с водой. Он всем корпусом подался к телевизору. На экране разбитый взрывом «БМВ», оторванные руки-ноги водителя разбросаны по асфальту. В углу фото Ольги. Дикторша бодро щебечет: «Вчера в 16.30 на ведущую нашей телекомпании Ольгу Коробову совершено покушение. Взрыв, оцениваемый специалистами в двести граммов тротилового эквивалента, разнес машину на части. Водитель погиб. По счастливой случайности Ольга Коробова задержалась в холле телецентра на десять минут.