Фекла, растроганная великодушием государыни, на этот раз прослезилась. «Ну как тебе показалась история?» – Евдокия легонько хлопает девушку по плечу и тут же выпроваживает со словами:

– Ступай, нам с барином надо потолковать.

После ухода горничной Евдокия на какое-то время приумолкла. Пастухов украдкой наблюдает за ней. Боярину по душе тот неподдельный восторг, с которым она каждый раз слушает его рассказы про шутовскую свадьбу князя и карлицы. Ее детская непосредственность так не похожа на ложь и притворство людей его круга. Спустя пять лет после смерти жены ему посчастливилось отыскать в родовом имении Болотово среди безликой толпы своих крепостных эту крепкую молодую крестьянку и, дав ей вольную, затащить в опочивальню, а потом зажить с ней в столице, как муж с женой. Это она, думает он, спасла его, вдового, от уныния и от мук воздержания, столь вредных для здоровья мужчин. Выбор оказался во всех отношениях удачным. Евдокия безупречна не только в постели, но и в разговоре, и за столом. И все-таки по рождению и воспитанию они с ней не пара. Пастухов это понимает, но он и не собирается представлять ее при дворе, да и жениться тоже не думает, хотя последнее мог бы и сделать, выждав приличествующий христианину срок. Однако он отдает должное этой женщине из народа. Выйдя из самых низов, она тем не менее умеет держаться на людях, внимательно слушать, а иногда и дать дельный совет. Вот и в сегодняшнем разговоре о женитьбе Голицына и о том, какие князь через то получил выгоды, она углядела главное – благополучный конец.

– Кто послушен царице, тому жалеть не приходится. У нас на Руси и пощечина может обернуться наградой. Все зависит от той руки, которая бьет.

Пастухов соглашается с Евдокией. А она, изрекши мудрую мысль, вновь задумалась, да так и сидит, слегка приоткрыв рот, с устремленным вдаль взором, словно вглядывается в плывущий на горизонте корабль. Приближается время обеда. Пастухову не терпится опрокинуть водочки под закуску, так сказать, «заморить червячка», подготовить утробу к обилию яств. Запахи вкусной еды уже проникают в гостиную. Большой любитель поесть и выпить, он гордится округлым брюшком и густой бородой, утверждая, что то и другое бывает только у настоящих бояр. Легкая закуска ждет его на маленьком, об одной ножке столике в столовой у входа. Боярин уже у порога и готов приступить к этой легкой разминке перед сытной едой, но Евдокия его останавливает.

– Погоди чуток, – шепчет она. – Я кое-что надумала…

– Сейчас поглядим…

– Дело безотлагательное. Жалко будет, если упустим!

– Неужто такое важное?

– Думаю, да.

– Ну, тогда сказывай, – недовольно ворчит Пастухов и, не дожидаясь ответа, направляется к двери.

– Мои мысли о Васе, – вещает тоном пророчицы Евдокия.

Пастухов резко вскидывается. Он не любит говорить о своем неудавшемся сыне, которого двадцать два года тому назад ему родила покойная ныне жена и которого он после ее кончины спрятал в деревне.

– Ну и что ты хочешь о нем сказать? – сквозь зубы, нехотя, цедит боярин. – Ему там неплохо, он ни в чем не нуждается.

– Ты так думаешь? – усмехается Евдокия.

Эта усмешка еще больше раздражает боярина. Он усаживается перед столиком и, продолжая думать о наболевшем, молча оглядывает закуски. Лишь после того, как он сделал изрядный глоток вина и съел два пирожка с капустой, Евдокия отважилась вновь завести разговор:

– А давно ли ты был у Васи?

Пастухов мрачнеет.