— Я не часто отчаиваюсь, но, когда подумал, что ты не выйдешь за меня замуж, пришел в отчаяние. Там в больнице, рядом с моим ребенком, который вот-вот должен был родиться, я дал себе слово все сделать правильно: для тебя, для ребенка. И для меня... — Он не мог не включить себя в уравнение. Он был важной его частью. — И я солгал. Я думаю, в суде присяжных меня бы простили. А каков твой приговор?

     Не дождавшись ответа, Слейд посмотрел на Шейлу. Она заснула. Он осторожно высвободил пальцы.

     — Лучший образец моего красноречия, а ты его проспала, — прошептал он, усмехаясь. — Похоже, мы действительно женаты.

     Слейд поднялся, взял одеяло, сложенное в изножье кровати, и укрыл Шейлу. Она пошевелилась, что-то прошептала, но продолжала спать.

     Он обдумывал свои слова. Шейла должна знать, что он чувствует. Придется сказать все снова, когда она проснется. Обязательно повторить утром.

     Слейд пошевелил плечами, пытаясь избавиться от боли, сковавшей позвоночник.

     Он знал, что боль исчезнет, как только с Ребеккой все будет в порядке.

     — Принести вам что-нибудь, мистер Гарретт?

     Удивленный, Слейд обернулся. Стройная молодая медсестра стояла у дверей, заглядывая в палату. Он подумал о кофе.

     — Да, спасибо. Чашечка кофе не помешала бы.

     Она кивнула. Минут пять назад как раз вскипела свежая порция.

     — Какой вы предпочитаете?

     — Крепкий и черный.

     — Как мой муж, — улыбнулась медсестра и уже повернулась, чтобы уйти, но остановилась и добавила: — Она поправится... ваша маленькая девочка. С нею все будет замечательно.

     — Да. — Ответ прозвучал почти свирепо. — Я знаю.

     Она должна поправиться.

     Слейд вышел позвонить Энди и предупредить, что не придет утром в редакцию отшлифовать последнюю часть статьи. Пусть это сделает кто-нибудь другой. И поставит свою подпись, если захочет. Его ничто не волнует. Кроме тех двоих в палате.

     Стаканчик из-под кофе, принесенного медсестрой, давно стал влажным и бесформенным в его руке. Когда он наконец допил остатки темной жидкости, они уже превратились в холодную бурду. Но кофе сделал свое дело, взбодрил Слейда.

     Во всяком случае, поддерживал его в состоянии, подобном бодрствованию. Слейд подтянул стул вплотную к колыбели и продежурил всю ночь, иногда ненадолго задремывая. Ему не привыкать.

     Но в этот раз он не дожидался ни начала важных событий, ни интервью с предводителем мятежников, ушедшим со своими сторонниками в горы. Он дожидался, когда у его дочки спадет жар. Он должен был знать, что Ребекка снова с ним.

     Слейд знал, что в ее возрасте болезнь особенно коварна. Он ободрял Шейлу, используя все имеющиеся в его распоряжении аргументы, но кто ободрит его?

     На кого ему опереться?

     Он взглянул на Шейлу. Лучи солнца уже медленно скользили по палате.

     На жену.

     В тяжелых случаях он может опереться на жену. Они будут черпать силы друг в друге. Да, он нашел в Шейле родственную душу. Правда, им придется сглаживать острые углы. А в каком браке их нет? Именно это и интересно. Это и взаимное влечение, пульсирующее и трепещущее в них, как живое существо.

     У него все получится.