Не было очереди у окошка регистратуры, у кабинета врача. Так странно, почти немыслимо. Да, Венечка, сама судьба…

Разглядывая на обратном пути направление в стационар, кое-как разобрала корявый почерк, перевела, проще сказать. «Абразио» – судя, по звучанию, это, наверное, и есть то самое… Почти как обрезание у мужчин. Ниже по-русски значилось: Беременность 6–7 недель. Что ещё надо? Всё ясно. Самое время, чтобы убрать её.

Дома, ни слова не сказав матери, начала решительно собираться. Домашний халат, тапочки, любовный роман на закуску… Мать перемену настроения дочери почувствовала, принялась расспрашивать – куда, зачем, что да как… У самых дверей, с пакетом в руках, обернувшись, дочь негромко ответила:

– На аборт, мама. Будто не догадываешься! В стационар, в гинекологию.

И захлопнула дверь. Всё. Всё.

Уже месяц она принимала витамины, старалась дышать свежим воздухом. Месяц она готовилась. Как странно: ещё вчера была полна уверенности, что оставит ребёнка, несмотря ни на что. Будут они с Вениамином вместе, не будут – неважно. Останется память о непутёвой любви, какое-никакое утешение в жизни.

Сейчас же она не видит смысла в этом. Зачем продолжать то, что так глупо оборвалось! Обрубить на корню. Чтоб с чистого листа. Ей всего двадцать три… А зачем вообще жить?

Выйдя из троллейбуса, направилась к киоску за сигаретами. Нет никакого смысла сдерживать себя. Не так много удовольствий осталось на свете. Хоть он и живёт где-то под сердцем уже, крохотуля этот. Но скоро жить не будет. Она так решила, и всё. Точка.

Оформление, казённые вопросы. Группа крови, резус, аллергия. Эх, девочки, мне бы ваши заботы! Впрочем, у всех они свои.

Соседка в палате – ещё та клюква. Ни «здрасьте», ни «покедова».

– Прикинь, приклеился тут один суппозиторий, на входе… Ты, говорит, такая-то? Нет, другая, подменили при родах. А он с ходу так, без прелюдий, хрен на блюде. Усекла? Так и так, мол, нельзя тебе аборт делать. Я ему, да пошёл! Ты за меня, что ли, сделаешь, козлёнок в молоке, на фиг! А он мне снова да ладом, хворост пережаренный… Ну, я ему и сунула в самый котлован. Ща отмокает где-то.

– Ты-то как умудрилась залететь? – поинтересовалась Кристина у «клюквы», что б хоть как-то поддержать разговор. – Насколько я знаю, вы всегда работаете… в резино-технических средствах защиты…

– Меня, кстати, Миланой зовут. А что касается средств защиты – это исключительно с клиентами, – ничуть не смутившись, словно речь шла об уборке территории, отреагировала проститутка. – А есть ещё батяня Комбат. Ему про резину лучше не заикаться. Да и все сутяги… они и есть сутяги. Как сами говорят, право первой брачной ночи за ними. Козлы вонючие!.. С ними только в противогазе и можно.

Чтобы не слушать обозлённую «клюквенную» болтовню, Кристина, ни слова не говоря, взяла сигареты и вышла в коридор. «Курительная» оказалась внизу, на цокольном этаже. Два парня в полосатых пижамах что-то бурно обсуждали, увидев её, помолчали пару секунд, затем продолжили.

От первой затяжки голова поплыла кругом, но Кристина на ногах устояла. Возможно, уже завтра начнёт себя ругать последними словами. Возможно, у неё никогда не будет детей. Но она так решила. А дальше – поживём, увидим.

Поднимаясь обратно в палату, почувствовала неприятное покалывание в груди. Чем меньше оставалось идти до палаты, тем острее чувствовалась боль. Остановившись у приоткрытой двери, услышала странный диалог:

– Ты больше не выкуришь ни одной сигареты, не возьмёшь в рот ни глотка спиртного. Только свежие фрукты и овощи, только прогулки на свежем воздухе… – гудел голос, показавшийся Кристине знакомым.