— Клод, — сказал он, — мы погибли, выход засыпан обрушившейся землей…

Только тот, кто перенес в своей жизни подобную опасность, кто стоял перед лицом неизбежной смерти, может понять чувства, охватившие в настоящую минуту обоих товарищей.

Уверенность в предстоящей смерти ужаснула их, но только на минуту, потому что, несмотря на самую страшную опасность, человек всегда надеется на спасение. Это свойство присуще нашей природе; когда же смерть вдруг предстанет со всеми своими ужасами, когда нет надежды на спасение, тогда душой человека овладевает невыразимый ужас, перед которым самая смерть кажется благодеянием.

Рука Клода выскользнула из руки Олимпио — вода была только на полфута ниже свода, так что Олимпио должен был высоко поднять голову, чтобы иметь возможность дышать; прошло еще несколько минут, и это пространство было залито водой.

— Мужайся, Клод, держи рот над поверхностью воды. Хуан, Хуан, — звал Олимпио, но звук его сильного голоса едва был слышен ему самому. В то же время он ощупывал руками стены и свод, чтобы найти более удобное место, и вдруг с невероятной силой начал разрывать землю и обвалившиеся камни, чтобы проложить дорогу.

Он услышал, что маркиз кричит ему: — «Прощай, Олимпио!» — и эти слова потрясли его до глубины души.

— Еще несколько минут — я испробую последнее средство! Ради всех святых, Клод, только еще несколько минут! — и с геркулесовской силой Олимпио бросился на страшное препятствие, разрывая руками землю.

Вода смешалась с грязью — он немного продвинулся вперед; он почти задыхался, кругом царила мертвая тишина — от маркиза до него не долетало ни одного звука, с отчаянным усилием он все глубже прорывал ил; грязная, отвратительная вода проникала ему в рот, нос, уши. Вдруг раздался шум, похожий на отдаленные голоса или подземные звуки — он уже не мог разобрать; потом и он лишился чувств; силы его иссякли. Несколько минут члены его еще боролись механически с водой, заливавшей ход, а потом ил и волны потащили его, лишенного сознания. Неужели подвиги обоих смельчаков, так часто боровшихся со смертью, должны окончиться в этом ходу, наполненном водой? Неужели они в самом деле станут жертвой ужасного замысла Эндемо и его слуги?

Нет, удары заступов и звуки голосов все приближались — еще секунда и вода нашла себе выход.

Оглушенный ударом приклада, лежавший в боковом ходе подкопа Хуан очнулся через несколько часов; он был обессилен и не мог собраться с мыслями. Рана на голове отозвалась сильной болью и вызвала, наконец, в его памяти воспоминание о случившемся.

Не русский ли нанес ему коварным образом этот удар? Этого он не знал.

Но как попал он в такое отдаленное место окопов. Неужели он сам дотащился сюда?

Все это было для него неясно; наконец, он мало-помалу вспомнил о своей обязанности, о своем обещании сторожить у входа.

Он с трудом встал, но, ослабленный потерей крови и болью, упал на рыхлую землю траншеи. Им овладел смертельный страх, ему казалось, что он слышит голос маркиза, зов Олимпио.

— Матерь Божья, помоги мне, — простонал он, потом собрал все свои силы и поднялся.

Вдали изредка раздавались выстрелы; на востоке появилась утренняя заря.

Медленно пополз он вдоль рва, опираясь на его вал. Он не знал, в какой части верков находится; вблизи не было ни одного поста, ни одного человека, которого бы он мог позвать.

Он скоро заметил, что попал не в ту траншею, — все они были похожи одна на другую. Он искал отверстие подземного хода, куда отправились Олимпио и маркиз.

Он весь дрожал от слабости и тревоги, между тем как капли крови падали из его ран на голове и плече. Он был бледен как мертвец и однако должен был во что бы то ни стало возвратиться на свое место.