У неё была маленькая голова с большим лбом и подвижным, выразительным лицом, которое выглядело в достаточной степени человеческим. Маленькие складки кожи, очень похожие на веки, могли закрывать её уши, нос, задний проход и влагалище, чтобы удерживать драгоценную влагу. Её лоб был вздут — он выглядел почти как если бы в ходе эволюции у её вида заново появился крупный передний мозг, как в эпоху человека, но за этим лбом была лишь губчатая кость — обширная система пазух, которые работали как система охлаждения, спасая её мозг от перегрева.
Хотя она полностью выросла, её тело сохраняло детские очертания. Последняя функционально была самкой — люди по-прежнему рождали детей — но мужчин больше не было и понятие пола было бессмысленно. У неё совсем не было не только грудей, но даже рудиментарных сосков. В настоящее время материнское молоко больше не требовалось, равно как не требовалась сложная суперструктура крупного мозга. Обо всём, в чём ты нуждаешься, заботилось Древо.
И она не была двуногой. Это было ясно видно, когда она двигалась обратно к Древу: её руки и ноги были предназначены для раскачивания и лазания, а ступни — для схватывания, а не для ходьбы в вертикальном положении. От того особого эксперимента с локомоцией давно уже полностью отказались. По сравнению со своими предками она была медленной и апатичной, как и весь её вид.
На Древе Последняя разыскала свою дочь.
Сложенный из листьев кокон младенца лежал в изгибе одной из нижних ветвей. Пряди оранжевых волос закрывали вздутый лоб маленькой девочки, которая покоилась в безопасности, завёрнутая в мягкий белый пух. Пока сок Древа струился по бледному тяжу чревного корня, который, словно червь, проник в её живот, дитя ворочалось и бормотало, сунув крошечный большой палец себе в рот, и смотрело растительные сны.
Что-то тут было не так. Последняя не обладала большими способностями к анализу, но её инстинкт был безошибочным. Она ткнула пальцем в спутанную рыжую шерсть на маленьком животе ребёнка и пригладила пушистую, похожую на вату, выстилку кокона. Маленькая девочка заскулила, повернувшись во сне, не открывая глаз. Ничего из того, что сделала Последняя, не заставило уйти её ощущение неправильности всего происходящего. Оставаясь в сомнении, она осторожно сдвинула стенки кокона на место.
Ветер усилился, словно чудовищный выдох.
Последняя забралась по гостеприимным ветвям Древа повыше. Она торопливо стянула стенки собственного кокона вокруг тела, плотно сдвинув листья. Листья были толстыми и жёсткими, словно листы кожистой брони. Другие делали то же самое — люди заворачивались в коконы на ветвях, и создавалось впечатление, будто на Древе внезапно выросли огромные чёрные плоды.
В вышине плыли облака, смягчая яростный жар слишком горячего солнца. Последняя глядела во все глаза. В нынешние времена любопытство было не таким уж и востребованным качеством, потому что мир мало чем различался в разных местах и в разное время. Но сегодня различия всё же проявились. Она никогда не ощущала воздух таким влажным, тяжёлым и гнетущим, как сейчас, и никогда не видела чёрных туч, которые клубились и сгущались, как эти.
И в последний момент перед тем, как на землю хлынул ливень, она мельком заметила нечто новое.
На сточенной временем равнине высилась сфера. Она была вдвое больше её роста. Она не была ни синей, как вечернее небо, ни красновато-бурой, как земля, ни цвета песка и грязи, как большинство существ в мире. Вместо этого она была окрашена в мерцающую смесь фиолетового и чёрного — цветов ночи.
Этот странный день таил в себе что-то необычное. Она была удивлена этим, но оставалась не в силах постичь это. Однако она чувствовала, что эта новая вещь была не из её мира. И в этом она была права.
Но вот сверкнула молния, и она, захныкав, спрятала лицо в зелени. Листья плотно закрылись вокруг неё, не оставляя ни единого просвета. |