На миг её ошеломили свет и тепло. Хотя день был ещё светлым, солнце стояло низко. Внутри кокона время текло в ином темпе, нежели в мире снаружи — темп задавало само Древо. Но земля была твёрдая и покрытая слоем пыли. За исключением нескольких отметин от капель дождя, бури как не бывало.

Вокруг никого не было. Все коконы были закрыты — все, кроме одного. Кактус разглядывала её, высунув маленькую голову из своего наполовину запечатанного кокона. Бросив на неё игривый взгляд, Кактус выбралась из обернувших её листьев и легко кувыркнулась на землю, оказавшись рядом с Последней.

Чувство беспокойства у Последней всё возрастало.

Она поспешила вокруг основания Древа и нашла кокон своего ребёнка, покоящийся в изгибе низко растущей ветки. Но он был плотно закрыт и не поддавался, когда она пробовала раскрыть его. Воспринимая это как некую игру, Кактус присоединилась к ней. Они вдвоём просунули пальцы в швы между плотно прилегающими друг к другу листьями, напрягаясь, растаскивая их и хрюкая.

Если бы это было нужно человеку, он бы воспользовался инструментами, чтобы вскрыть эту оболочку. Но так больше не было. Искусство изготовления инструментов было утрачено, все творения рук человеческих давно уже разрушились, за исключением нескольких галечных орудий питеков, захороненных в безвестных слоях отложений. А Последняя и Кактус явно не показывали успехов в решении необычных проблем, поскольку в своём плоском мире они сталкивались лишь с отдельными проявлениями новизны.

В итоге, однако, кокон раскрылся с лёгким хлопком.

Там лежал ребёнок Последней, по-прежнему запелёнатый в белый ватообразный материал внутренней части кокона. Но Последняя сразу же увидела, что слой ватообразного материала стал ещё толще. Он покрыл собой лицо ребёнка, и его усики пролезали в её рот, нос, глаза и уши.

Кактус вздрогнула с выражением отвращения на лице.

Они обе знали, что это означало. Они видели это раньше. Древо убивало ребёнка Последней.

Новая Пангея.

Через сто миллионов лет после того, как Память легла в свою безымянную могилу, Америки начали двигаться обратно на восток. По мере того, как закрывалась Атлантика, Африка, дрейфовавшая на север от экватора, в ходе своего движения толкала Евразию ещё дальше на север. Тем временем Антарктида плыла на север, чтобы столкнуться с Австралией, и этот вновь объединившийся материк начал толкать Евразию с востока. Так и родился новый суперконтинент. Африка была центральной равниной нового объединения земель, обе Америки давили с запада, Евразия с севера, а Австралия и Антарктида с востока и юга. Во внутренних районах материка, которые были далеки от смягчающего климат влияния океанов, сложились суровые условия — обжигающе горячее и засушливое лето и убийственно холодная зима.

Все препятствия для расселения были ликвидированы. Когда растения и животные мигрировали во всех направлениях, возникла отвратительная неразбериха. Это было пугающее подобие великого всемирного смешения, которое устроили люди во время тех немногих тысячелетий своего господства на планете — и так же, как было раньше, единый мир был обеднённым миром. Последовали быстрые волны вымираний.

Время шло, и положение дел становилось только хуже.

Новый суперконтинент сразу же начал стареть. Обширные тектонические столкновения взрастили новые горы, а когда они разрушались, их обломки обогатили равнины химическими питательными веществами вроде фосфора. Но сейчас не происходило никаких новых процессов горообразования, никакого нового подъёма суши. Последние горы стёрлись до основания. Дождевая вода и грунтовые воды, просачиваясь сквозь почву, выщелочили последние питательные вещества, и когда они пропали, ничего не осталось им на замену.

Отложились новые пласты красного песчаника — ржаво-красные, такие же красные, какими были безжизненные марсианские пустыни — это был знак отсутствия жизни, знак эрозии и ветра, жары и холода.