Все прошло прекрасно. Цифры Тома были тщательно изучены, проанализированы правлением, и оно сочло их впечатляющими. А речь Элеонор произвела фурор. Голдман видел удивленные, внимательные лица степенных мужчин, когда она говорила им о сути кинобизнеса, которую трудно определить словами, о том, как трудно подсчитать, как и в чем вернутся затраты. Плавно и сдержанно жестикулируя, понятными терминами она объяснила им, что если Мартин Веббер не произвел ничего, кроме обманутых надежд, то это не значит, что и она на этом посту собирается следовать его примеру.

 Наконец Элеонор перешла к фильму "Увидеть свет", доводя до них свою точку зрения с такой страстной горячностью, что даже банкиры вроде Конрада Майлза и Гарри Трастера начали понимать суть проекта и то, как много денег он может им принести. Говард Тори хорошо отозвался о Роксане Феликс. Ну что ж, Голдман ничего другого и не ожидал. Вдруг у него возникла мысль - не спит ли Роксана с этим толстым идиотом? Но решил, что нет. Она супермодель, стоящая сорок миллионов долларов, и, уж конечно, ей недостойно трахаться с Говардом Торном ради роли. Торн мог гарантировать только одно: чтобы на студии посмотрели ее пробы, - но никак не утверждение на роль. "Увидеть свет" по сравнению с тем, что эта женщина заработала как супермодель, мало что принесет. Так что ей нет смысла одаривать этого борова своими милостями Убедительным доводом в пользу фильма послужила видеокассета, которую Элеонор вынула из портфеля, попросив принести телевизор. Она показала им пробы Зака и Роксаны, не забыв подчеркнуть, сколь огромный резонанс в обществе получили слухи об их связи.

 Мужчины улыбались, но Том видел, что они слабо вникали в ее слова. Все были заняты тем, что пытались справиться с собственным возбуждением. К концу пятиминутной прокрутки кассеты Элеонор Маршалл заставила этих парней есть из ее наманикюренных пальчиков. Все как один стали ярыми сторонниками фильма "Увидеть свет".

 Голдман пока не ушел из опасной зоны. Он это понимал Японцы будут продолжать кружить над студией, но по крайней мере Элеонор сумела их убедить, что продать "Артемис" сейчас будет ошибкой. Что новый фильм может поднять цену акций, помочь выручить за компанию больше. Если вообще возникнет нужда продавать. Это не спасение, но отсрочка.

 Или передышка. Незначительная по времени. В данный момент это самое большее, на что он мог надеяться.

 - Вот, сэр, президентские апартаменты и императорские. - Администратор подала им ключи. - Вам нужен лакей, чтобы отнести вещи?

 Голдман подхватил свою легкую сумку и покачал головой.

 Затем взял маленький аккуратный чемоданчик Элеонор.

 - Нет, спасибо, мы сами справимся.

 - Ты теперь мой носильщик? - поинтересовалась Элеонор.

 Голдман склонил голову:

 - После того представления, которое ты сегодня выдала, я готов на все, мадам.

 - Не искушай меня, - поддразнила Элеонор, направляясь к лифту.

 Лифт с легким шипением проехал все этажи гладко, как по шелку.

 - На этот раз ты не собираешься нажимать на "стоп"? - спросила Элеонор у Тома.

 Она флиртовала с ним, голова кружилась от одержанной победы. Облегчение от сделанного, от того, что они выдержали с честью сегодняшний день, было слишком сильным. Она готова была вести себя безрассудно. Если они немножко развлекутся, ничего страшного. Во всяком случае, сюда, в Нью-Йорк, уши-локаторы Изабель Кендрик не дотянутся...

 - Можешь теперь смеяться...

 - Спасибо, - улыбнулась Элеонор.

 - ..но тебе нужен был тот разговор. И я оставляю за собой право остановить лифт, когда захочу...

 - О'кей, тренер.