Марсия принесла ему на ленч пиццу, но у него не было паузы между звонками, чтобы ее съесть, и в четыре часа дня пицца, холодная, все еще лежала у него на столе.

 Элеонор встала в дверях кабинета Голдмана, наблюдая, как ее босс произносит какие-то успокаивающие заверения в трубку. Он полулежал в кресле, закрыв глаза, будто ему больно было открыть их.

 - Я не могла просигналить ему, что вы здесь, мисс Маршалл, призналась Марсия. - Невозможно пробиться. Все дни телефон напрочь занят.

 - Все нормально, Марсия, - ласково сказала Элеонор.

 Секретарша выглядела совершенно растерянной и потрясенной. Она терзала свои руки и готова была разразиться слезами в любую секунду. На ее столе четыре разных телефона звонили не унимаясь, факс работал, сообщения медленно переползали через край подноса и каскадом ниспадали на пол, соединяясь с бело-серой кучей бумаги. Марсия была фанатично аккуратной женщиной, и Элеонор понимала: ей просто некогда собирать сообщения.

 - О'кей. Слушай, вот что мы сейчас сделаем, - сказала Элеонор. - Ты отключаешь все звонки мистеру Голдману, будто у него совещание и его нельзя тревожить.

 Марсия неуверенно посмотрела на Тома, который по-прежнему сидел за столом с закрытыми глазами.

 - Но...

 - Да, у него совещание со мной, - твердо сказала Элеонор. - А ты можешь отдохнуть остаток дня. Это приказ.

 - Хорошо, мисс Маршалл, - сказала она с благодарностью и поспешила к своему столу.

 Элеонор тихо закрыла дверь кабинета Тома и на цыпочках подошла к нему. Потом взяла у него из рук трубку и сказала:

 - Он перезвонит.

 И положила трубку на аппарат.

 - Элеонор! - воскликнул Голдман, не веря своим глазам. - Что ты здесь делаешь? Я не ожидал тебя до завтрашнего утра.

 - О, похоже все так рады меня видеть, - насмешливо сказала Элеонор.

 - Я правда рад тебя видеть, ты понятия не имеешь как, - сказал Голдман со слабой улыбкой.

 - Ну, очень плохо?

 Он поднял одну бровь.

 - Даже не буду напрягаться и отвечать на твой вопрос.

 - Я велела Марсии отключить телефоны, - призналась Элеонор, - нам надо поговорить.

 - Хочешь холодную жирную пиццу? - спросил Том, отламывая неаппетитный кусочек и отправляя в рот.

 - Ты меня сильно искушаешь, но нет. Ты разговаривал с правлением?

 Голдман кивнул:

 - Да. Я повторил им твои слова. Им не понравилось.

 Но они согласились вступить в игру. Руководство пока остается на месте, они сделают все от них зависящее, поработают с банками, чтобы поддержать акции. Я думаю, у них просто нет выбора. Они могут вообще потерять все вклады.

 Элеонор обошла комнату, быстро соображая.

 - Хорошо. А ты говорил с Роксаной Феликс?

 - Я оставил ей сообщение. Никакого ответа. Хотя ничего удивительного, - сказал он, восхищаясь тем, как хорошо выглядит Элеонор.

 Даже в атмосфере полной катастрофы она умудрялась быть спокойной, элегантной, держаться с царственной осанкой. На ней был яркий костюм от Донны Каран, он видел Элеонор в нем несколько дней назад, когда произошел тот неприятный разговор. Смелый, уверенный цвет и безупречный крой подчеркивали стройность фигуры. Элеонор выглядела просто замечательно.

 Да, у нее есть стиль. Несмотря ни на что, она всегда так грациозна, подумал Голдман, пытаясь не вспоминать вчерашний вечер дома и свою жену, которая выла и кричала в ярости на него за то, что он не продал акции. Черная тушь текла с ресниц по сильно накрашенному лицу, она скандалила с ним, как самая избалованная дрянь. Как ты мог со мной такое сделать? Как будто он специально разорил себя, разрушил карьеру с одной лишь целью позлить ее.