– И пойдём сразу в спальню, – согласился он.

Прозвучало это нескромно, но поскольку нас больше никто не слышал, то я возмущаться не стала, притворилась, что неприличного намёка не заметила (я допускала, что его вообще нет, и то, что он мне показался, было следствием разыгравшегося воображения) и прошла с пациентом в спальню. В ту, в которой он квартировал до появления моей бабушки в этом доме. И в которую было решено его опять переселить, потому что кабинет имел дополнительную систему охранных заклинаний, а спальня, где тоже был тайник, такого не имела. Так что здесь Роберт мог пройти незамеченным прямо к своей цели, чего допустить было нельзя.

В дверном проёме Вальдемар установил сетку для оповещения о входящих, настолько ювелирно сделанную, что её почти не было заметно, и только после этого принялся раздеваться, украдкой вздыхая и выразительно посматривая на мои губы.

– Мы не должны ни на что отвлекаться, – напомнила я внезапно охрипшим голосом.

– Вы сейчас о чём, Каролина? – поинтересовался Вальдемар, словно это не он только что весьма красноречиво на меня смотрел.

– О том, что вам нужно поскорее ложиться. Процедура не мгновенная.

Я пыталась быть суровой, но попробуй это проделать с инором, с которым вчера вечером целовалась, а сегодня хочется продолжить это занятие. Так вот почему запрещены любые отношения между целителем и пациентом – они мешают делу. Поэтому я шикнула на Вальдемара, чтобы он вёл себя прилично, и принялась за работу, которая было мне в радость, и не только потому, что мне нравился пациент. Всё таки когда видишь, что исцеление совсем близко, настроение поднимается и всё, что делаешь – делаешь с душевным подъёмом. Возможно, именно поэтому всё и получалось?

Прежде чем накрыть пациента одеялом, я с удовлетворением прошлась по его энергетической системе сканирующим заклинанием. От проклятья остались еле заметные ошмётки, но бросать процедуры было рано – кто знает не соберутся ли они вместе, если завершить дело досрочно.

– Каролина, посидите со мной, – неожиданно жалобно попросил Вальдемар, когда я уже собралась уходить.

– Неприлично целителю находиться в комнате с пациентом более необходимого.

– Пациент совершенно недееспособен, – заметил он. – И вообще, убит наповал вашими прекрасными глазами. Ему требуются реанимационные мероприятия.

При этом он держал меня за руку и не собирался отпускать. Я осторожно присела на край кровати.

– И как вы представляете эти реанимационные мероприятия?

– О, как я их представляю… – мечтательно протянул он. – Но вам не скажу.

– Почему это? Вдруг мне, как почти целителю, необходимы эти знания?

– Потому что я против того, чтобы они применялись на ком то, кроме меня. Они слишком секретные.

– Возможно, этот секрет спасёт множество людей… – решила я его подразнить.

– Он индивидуальный, только для моего спасения, и я выступаю резко против того, чтобы его использовали ещё на ком то.

– Вы настолько эгоистичны?

– В некоторых вопросах – да. И потом, на других он не будет эффективным, уж поверьте, Каролина.

Он смотрел на меня почти так, как смотрел инор Альтхауз на мою бабушку, только в его глазах было больше страсти, чем нежности, и я внезапно поймала себя на желании наклониться и поцеловать самой – именно на эти реанимационные мероприятия намекал пациент. Увы, поддаваться желаниям я права не имела, потому что такие действия для Вальдемара сейчас опасны.

– Мне пора, – с сожалением решила я.

– Оставите меня умирать? – завёл он ту же песню.

– Да вас прямое попадание орочьей магии не смогло убить, – рассмеялась я. Уходить не хотелось, и, чтобы отвлечь и Вальдемара, и себя, я попросила: – Расскажите, как вы подцепили проклятие.