И, с едва заметной усмешкой, добавил:

— Один из моих друзей.

Маклер Картере выглядел озабоченным и явно нервничал.

Кланяясь спутникам Миньяса, он глаз не сводил с самого банкира.

Наконец, он решился:

— Найдется у вас минутка?

Миньяс слез с табурета.

— Вы, разумеется, хотите поговорить со мной о деле?

— Разумеется.

Маклер и финансист отошли на несколько шагов от стойки бара, и Картере приступил прямо к делу:

— Итак, что вы решили?

Миньяс прикинулся, что не понимает.

— Что я решил? Вы, собственно, о чем?

Концом мокрого зонтика маклер вычерчивал на полу ему одному понятную фигуру.

Он уверенно заявил:

— Бросьте, господин Миньяс, вы прекрасно знаете, в чем дело.

— Понятия не имею.

— Я хочу знать, каковы ваши намерения относительно дела, о котором я говорил вам.

Миньяс усмехнулся:

— А!.. Так вы о той лечебнице, что продается? Послушайте, как раз перед вашим приходом мы говорили об одной больной, она только что там скончалась. Такой рекламе не позавидуешь!

И Миньяс сам рассмеялся своей же шутке; маклер же, озабоченный, даже не улыбнулся.

— Дельце выгодное, — продолжал он, — до сего дня лечебницей никто как следует не занимался, роскоши и удобств там хватает, и доведись ей попасть в хорошие руки, она будет давать изрядные барыши. К тому же…

Но тут Миньяс покатился со смеху, и Картере замолчал.

Финансист сам заключил начатую фразу:

— К тому же, дельце такое выгодное, Картере, что вам никак не удается пристроить хоть одну акцию — это вам-то, знакомому со всеми богатеями — вот почему вы разыскивали меня и вот почему снова пытаетесь уговорить.

Маклер Картере понимающе улыбался.

— Вы все шутите, — запротестовал он, — с вами, господин Миньяс, невозможно говорить серьезно… Уверяю вас, вы ошибаетесь: во-первых, дельце совсем недурное, а, во-вторых, я всегда помещаю все акции, какие хочу. Одного имени Поля Дро достаточно, чтобы продать лечебницу — это-то вы не будете отрицать, и, следовательно…

— Прошу прощения, — вновь оборвал его Миньяс, — но если все обстоит так блестяще, как вы расписываете, почему бы вам, в самом деле, не продать эту лечебницу кому-нибудь другому? Не вы ли, Картере, намеревались поправить дело, распродав акции?

— А не вы ли, господин Миньяс, — не остался в долгу Картере, — обмолвились как-то, будто это дельце заинтересовало бы вас, продавайся лечебница в одни руки? Не вы ли хотели стать единоличным ее владельцем?

Удар попал в цель, и финансист заколебался:

— Все дело в цене, — подытожил он. — Не то, чтобы я полагал такое помещение капитала совсем уж невыгодным, но согласитесь, Картере, в подобные предприятия очертя голову не бросаются… Для начала, какую вы назначаете продажную цену?

— Шестьсот тысяч франков.

Миньяс пожал плечами:

— С такими ценами серьезные дела не делают, я же не простофиля какой-нибудь. Пятьсот тысяч, и по рукам.

Подумав с минуту, Картере осведомился:

— А за пятьсот тысяч купите?

Миньяс отвечал с неизменной улыбкой.

— При себе у меня нет такой суммы, — заявил он, — но в общем-то…

— Оплата в недельный срок.

— Ну и прыть у вас, Картере.

— Дело есть дело, господин Миньяс.

— Не вы первый так говорите. Короче, сойдемся на пятистах тысячах?

— Если эта цена вас устраивает, господин Миньяс.