Я двинулся по коридорам, на ходу пересчитывая мертвецов и замирая возле самых живописных. Например, женщин с юбками, туго обёрнутыми вокруг головы. Судя по всему, побоище имело место быть вскоре после того, как охрана заступила на пост, и осталось ею незамеченным. Дебош как дебош, привычное дело. Возможно, женихи доны Пелопы взяли слишком много воли. Как её, кстати, величают на самом деле?

Вот, кстати, живой, привстаёт на локте. Благородные седины, бархатный камзол, весь в новомодных пуговицах и пряжках, кровь запеклась вокруг ноздрей и губ. Чужая сталь прошла чуть ниже, чем требуется по правилам: в сердце попасть по неопытности довольно трудно.

— Парень, хорошо ты… Скачи за хозяином. Скажи…

— С доной хозяйкой-то что, дон замковый? И с доном баронетом?

— Донохрид… Заперлась в малой светлице. Потом я её. Снаружи, Чтобы не погубила себя. Стражу без оружия в большой кладовой. Загнали. Баронет…

Потянулся всем телом и упал навзничь, не договорив.

Светлица — скорее всего, зала под самой крышей. Неужели мне так свезло, что все друг друга прикончили и я хозяин положения? Маловероятно.

Мимоходом подобрал меч из разряда малых шпаг, этакую спицу — смертоносна и очень удобна в коридорном бою. Потянул из угла одну из накидок, навернуть на предплечье вместо щита…

Опа. Под накидкой прячутся.

Зверь бежит на ловца.

Мальчишка, белый и тонкий, как горностай.

Абсолютно голый.

Кажется, вот теперь я понял. Не удалось поразвлечься с мамашей, не слишком — с её камеристками, так завалим сынка. Дона сама виновата: не озаботилась держать у подола. Тех, кто мешает, зарубим…

У меня ну совершенно испорченное воображение. Такова моя серая планида.

— Ты чужой, — бормочет юный наследник Пампы, норовя перетянуть плащ на свою сторону. — Не знаю твоего лица.

— А что, вам знакомых лиц сегодня не хватило, благородный дон Телема?

Вспомнил его имя. Парадоксально помогла «Улиссея». Это хорошо.

— Ты обязан мне помочь, сервет.

Что я без году неделя такой же благородный и родовитый дон, его не должно волновать. Тоже мне: род из одной персоны.

— Если вы мне доверитесь, дон Телема. Кстати, вы можете называть меня Аррима. Просто Аррима. Можете провести меня к вашей сиятельной матери? И не соблаговолите ли одеться, хотя бы не по росту, и выбрать оружие по руке?

Очень надеюсь, что в голосе моём нет издёвки. В душе — безусловно нет.

Мальчик послушен. Он весьма сообразителен и послушен для своих семи лет. Влезает в куртку, что я стянул с не очень грязного трупа и протягиваю ему с грацией лакея в энном поколении, подпоясывается и затыкает за кушак парадную шпажку почти с себя ростом.

— Пойдёмте к высокочтимой доне… Охриде, дон баронет.

Насчёт запертых стражников малыш, похоже, не знает и освободить не требует. Принимает меня как должное, лишь подварчивает на лестнице:

— Почему я тебя, чужака и простака, слушаюсь?

— Сам дивлюсь. Весть о моей дворянской грамоте сюда не дошла.

Отец бы тоже удивился — был на такое весьма горазд. Изумление, полагаю, буквально отпечаталось на его лице, когда его и моего младшенького арестовали люди нашего орла-стервятника. Залогом за старшенького, приобретшего видный пост в будущем диоцезе дона Рибы. Как мне донесли незадолго до того, ради моего семейства отперли и обставили мебелью чистенький покоец в среднем этаже Весёлой Башни. Зарезервированный специально для особ королевской крови. Надеюсь, то сердечное снадобье, которое я подмешал в «отвальное» пиво, подействовало в указанный доктором срок.