Джон Катценбах. Фатальная ошибка
Посвящается тем, на кого обычно падает подозрение, – жене, детям и собаке
– Рассказать вам одну историю? Очень необычную. – Конечно. – Хорошо. Но сначала дайте мне слово, что никому не скажете, от кого вы ее слышали. И если будете пересказывать ее – где‑либо, когда‑либо, в каком угодно виде, – то измените ее таким образом, чтобы никто не догадался, что в ней замешана я или кто‑то из тех, о ком я вам расскажу. Никто не должен знать, правда это или нет. Никто не должен докопаться до источника информации. Пускай считают, что это одна из многих ваших придуманных историй, художественный вымысел. – Как‑то чересчур все это драматично. Что за история? – История про убийство. Она произошла несколько лет назад. А может быть, и не происходила. Так вам рассказать? – Да. – Тогда дайте мне слово. – Ну хорошо, даю слово. В глазах у нее было странное беспокойство – даже не тревога, а что‑то более серьезное. В ее голосе звучала боязливая настороженность. Подавшись вперед, она глубоко вздохнула и произнесла: – Наверное, можно сказать, что все началось в ту минуту, когда он наткнулся на любовное послание.
1Профессор истории и две женщины
Прочитав письмо, найденное в верхнем ящике комода его дочери, – скомканное и спрятанное за парой белых гольфов, – Скотт Фримен сразу проникся уверенностью, что кому‑то грозит смерть. Он не мог бы объяснить, почему у него возникло это ощущение, – оно нахлынуло на него как безотчетный страх перед надвигающейся опасностью; в самой середине груди у него похолодело. Он застыл на месте, снова и снова перечитывая строчки письма: «Никто никогда не смог бы любить тебя так, как я. Никто никогда и не полюбит. Мы предназначены друг для друга, и ничто не может этому помешать. Ничто. Мы будем вечно вместе. Так или иначе, но это произойдет». Подпись отсутствовала. Письмо было напечатано принтером на обычной бумаге. В качестве шрифта был избран курсив, делавший послание похожим на какой‑то древний манускрипт. Конверта, в котором пришло письмо, Скотт не нашел, так что не было ни обратного адреса, ни хотя бы почтового штемпеля, которые могли бы навести его на след. Положив письмо на комод, он разгладил складки, придававшие посланию нахмуренный, требовательный вид. Скотт перечитал написанное еще раз, пытаясь убедить себя, что оно продиктовано благожелательными чувствами. Возможно, это всего лишь щенячья влюбленность одного из приятелей Эшли по колледжу, временное помрачение ума и она запихнула письмо подальше, потому что была раздражена неуместными романтическими бреднями. «Послушай, – сказал он себе, – ты воображаешь то, чего тут нет». |
