Змеевик Тарханкута много лет был утерян. Сменилось немало поколений преемников многих из двенадцати камней, и долгое время стражей оставалось одиннадцать.

Мольфар остановился и многозначительно посмотрел на Ростика.

— И вот появляешься ты и приносишь в мир Двенадцати Городов давно потерянный камень — Змеевик Тарханкута, один из четырех самых могущественных.

Ростик пожал плечами и честно сказал:

— Вы ошибаетесь, я не двенадцатый страж… То есть я не могу быть двенадцатым стражем. — Для убедительности он отрицательно покачал головой: — Я не маг.

Мольфар скептически хмыкнул:

— Возможно. — Он на минутку задумался, а потом с лукавым блеском в глазах сказал: — Мне в голову пришла одна идея. Его величество король Алекс уже несколько дней страдает из-за очень проказливого барабашки, который завелся у него в спальне. Я обещал его величеству найти надоедливую нечисть. Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию? Ты ведь никогда еще не видел настоящей магии?

Ростик отрицательно покачал головой, втайне надеясь, что Мольфар не передумает.

Мольфар улыбнулся лучистой улыбкой и сказал:

— Тогда у тебя появился отличный шанс увидеть магию в действии.

* * *

Вслед за Мольфаром Ростик вошел в спальню короля — просторную комнату, где все стены были увешаны гобеленами. Изображения на гобеленах повествовали о битвах рыцаря, который подозрительно напоминал самого государя. Только, в отличие от того, который сейчас стоял в нескольких шагах от Ростика, изображенный на гобеленах был одет в рыцарские доспехи. На одном гобелене он сражался с трехглавым драконом. На другом — безжалостно рубил головы целому полчищу великанов. На третьем — состязался на копьях с Черным Рыцарем. Гобелены были вытканы в красно-черно-золотых тонах и явно были вывешены здесь для создания образа грозного короля-воителя. Однако портрет, висящий в изголовье огромного королевского ложа, портил все впечатление, потому что добродушный старик в очках и с клюшкой, глядящий с портрета, не заставил бы трястись от страха даже отъявленного труса. А склад старых клюшек в одном из углов комнаты, без сомнения, указывал на тот факт, что увлечение короля гольфом давнишнее.

— Раньше он не давал мне спать, — с порога принялся жаловаться на барабашку король. — Стоило мне уснуть, как он тут же принимался стучать. А когда я вскакивал с криком «Войдите!» или «Кто там!», этот подлец начинал нахально хихикать из всех углов. Но вчера ночью он перешел всякие границы. Он украл мою корону! — Его величество погрозил кулаком в неопределенном направлении. — Безобразие!

— Не преувеличивайте, ваше величество, — не отрываясь от полировки своих ногтей, лениво произнес канцлер, заходя в покои короля следом за ним. — Если бы он украл вашу клюшку для гольфа — вот это я понимаю, это был бы непоправимый урон вашему величеству. А так… Корона какая-то… Хм, не велика беда.

Король бросил на канцлера хмурый взгляд из-под бровей и, помявшись, поудобнее устроил клюшку у себя под мышкой. Наверное, слова канцлера все же внушили ему некоторые опасения.

— Вы, канцлер, изволите чушь пороть, — старательно изображая грозного монарха, ответил король. И, обернувшись к Мольфару, с мстительным удовольствием заявил: — Канцлер отвлекся на маникюр, утратил нить беседы и поэтому несет ахинею.