— И много еще работы? Надолго?

— О, думаю, на всю жизнь. Средств не жалеют. Каждый выстрел, каждая перестрелка, каждая снежинка, каждый чох. Кто-то даже собирается писать официальную историю официальных историй. Что до меня, лет пять еще поработаю.

— А потом?

Хальдер смахнул с галстука крошки яичной скорлупы:

— Кафедра в небольшом университете где-нибудь на юге. Домик в сельской местности с Ильзой и детишками. Еще пара книг с почтительными отзывами. Мои запросы скромны. Кроме всего прочего, такая работа дает ощущение, что в конечном счете ты смертен. А что касается… — Он вынул из внутреннего кармана листок бумаги. — Прими от имперского архива.

Это была фотокопия страницы из старого партийного справочника. Четыре снимка чиновников в форме, каждый сопровождался краткой биографией — Брюн, Бруннер, Бух и Булер.

Хальдер сказал:

— «Указатель видных деятелей НСДАП». Издание 1951 года.

— Хорошо его знаю.

— Согласись, хорошенькая компания.

Найденный в Хафеле покойник, несомненно, был Булер. Он настороженно и серьезно, поджав губы, глядел на Марша сквозь очки без оправы. Лицо бюрократа, лицо адвоката; лицо, которое можно видеть тысячу раз и быть не в состоянии описать; отчетливое во плоти, неопределенное в памяти; лицо человека-машины.

— Как видишь, — продолжал Хальдер, — столп национал-социалистской респектабельности. Вступил в партию в двадцать втором — это исключительно почетно. Работал поверенным у Ганса Франка, личного адвоката фюрера. Заместитель президента Академии германского права.

— «Государственный секретарь в генерал-губернаторстве, 1939 год, — читал Марш. — Бригадефюрер СС». Бригадефюрер, боже правый. — Он вынул записную книжку и взялся за перо.

— Почетное звание, — пояснил Хальдер с набитым ртом. — Сомневаюсь, стрелял ли он хоть раз в жизни. Это был чисто кабинетный чиновник. Когда в тридцать девятом Франка послали управлять тем, что осталось от Польши, он, должно быть, в качестве главного бюрократа взял с собой своего старого партнера по адвокатским делам Булера. Попробуй-ка ветчины. Очень вкусная.

Марш быстро писал в книжке.

— Сколько времени Булер был на Востоке?

— Полагаю, двенадцать лет. Я просмотрел указатель за тысяча девятьсот пятьдесят второй год. Там на Булера нет данных. Так что пятьдесят первый, должно быть, стал его последним годом.

Марш перестал писать и постучал ручкой о зубы.

— Извини, я тебя на пару минут оставлю.

В вестибюле была телефонная будка. Он позвонил на коммутатор крипо и попросил соединить со своим номером. Голос в трубке проворчал:

— Йегер.

— Слушай, Макс. — Марш повторил ему то, что рассказал Хальдер. — Здесь упоминается жена. — Он поднял листок бумаги поближе к тусклой лампочке в кабине и скосил на него глаза. — Эдит Тулард. Сможешь ее разыскать? Чтобы определенно опознать труп.

— Она умерла.

— Что?

— Умерла больше десяти лет назад. Я проверил в архивах СС — даже обладатели почетных званий должны сообщать о ближайших родственниках. У Булера не было детей, но я нашел следы его сестры. Она вдова, ей семьдесят два года, зовут Элизабет Тринкль. Живет в Фюрстенвальде. — (Марш знал это место: небольшой городок примерно в сорока пяти минутах езды к юго-востоку от Берлина.) — Местная полиция везет ее прямо в морг.

— Встретимся там.

— Еще одна новость. У Булера в Шваненвердере дом.

Это объясняло, почему труп оказался именно там, где был найден.