|
-- Сержант лейб-гвардии Семеновской -- Алексей Трегубов, был курьером к тебе послан, да возле Ясс сшибли меня с лошади... Ливень разогнал любопытных, а русские все мокли под дождем. Наконец издалека показалась пышная кавалькада -- это ехали на поклон барские конфедераты во главе с графом Марианом Потоцким. Распахнулись полы шатра, к ним вышел сам Эмин-паша в богатой лисьей шубе. Потоцкий спрыгнул из седла и, опустившись в грязь на колено, облобызал края визирских одежд: -- Вся польская нация повергла себя под защиту лучезарного, непобедимого и святейшего Магометова знамени, которому всемогущий Аллах да ниспошлет совершенную победу над русскими. За мной идет восемьдесят тысяч войска! Мы согласны подарить султану все православное быдло со скотиною и всем имуществом. Но взамен просим вас отдать нам два города -- Смоленск и Киев. Эмин-паша с нехорошей улыбкой показал на Обрескова: -- Вон стоят русские! Скажи им об этом сам... Алексей Михайлович плюнул под ноги магната: -- Честолюбие мерзкое, граф, помутило остатки разума твоего. Даже из темницы Эди-Куля знаю, какую вы, конфедераты, беду на своих же сородичей накликали. Или мало вам набега татар на Подолию? Так ступай на турецкий майдан, граф: там янычары сестрами твоими торгуют... Прочь от меня! Уйди... Осрамленному графу визирь сказал, что Румели-паша уже назначен "сераскиром польской Подолии". -- Несчастная жертва раздоров! Тебе не кажется ли странным, что я не гоню тебя палками? Не стыдно тебе утверждать, будто за тобою движутся тысячи конфедератов? Где же они? Покажите их мне. Или вот эти полупьяные молодые люди, что прискакали сюда ради праздного любопытства? -- Визирь отмахнулся от Потоцкого, сам подошел к русским. -- Сейчас я распоряжусь, -- сказал он Обрескову, -- чтобы поставили сухую палатку и дали вам постели. Не сердись на меня, посол: ты и твои чиновники будут казнены позже! Я сам не хотел бы этого, но янычары не простят милосердия моего... -- Господи, помилуй, -- взмолился Алешка Трегубов. -- Не переживай, -- ободрил его Обресков. -- Я хорошо изучил турок и знаю их армию. Первый удар бывает потрясающей силы, такой силы, что все вокруг трещит. Но ежели этот изначальный удар выдержать, тогда османов трудно воодушевить к новым битвам. Трегубов ежился под ободранным мундирчиком: -- Эвон, янычары-то уже и палатку нам ставят. -- Погоди -- еще и вина поставят. Чем больше их ярость вначале, тем больше их слабость конечная. Мы победим -- верь! -- А в Питерсбурхе-то масленица, гуляют люди. -- Блины со сметаной от тебя не убегут... сыт будешь! Бурный ливень смыл с кольев баранье сало. Не сумев устрашить русского посла, турки вернули его в темницу Эди-Куля. Крым-Гирей задержался в Каушянах, не распуская армию, и на вопрос до Тотта, почему бы не навестить Бахчисарай, ответил: -- Я жду, когда дуралей Эмин-паша двинется со своей голытьбой к Днестру, чтобы повесить его на воротах Хотина. |
