|
А потом, благополучно прибыв домой, Сулла-младший умер. Вот так. Все закончилось в два обыкновенных дня, ничем не примечательных. Ушел друг, ушел наперсник. Ушел любимый сын. Слезы подступили… Нет! Нет! Он не может плакать, не должен плакать! Если только одна слезинка скатится со щеки, начнется пытка зудом. Мазь. Он должен сосредоточить внимание на мази. Морсим нашел ее в какой-то забытой деревне недалеко от реки Пирам в Киликийской Педии, и эта мазь успокоила, исцелила его. Шесть месяцев назад он послал человека к Морсиму, теперь этнарху в Тарсе, и просил его найти ту мазь, даже если ему придется обыскать в Киликии каждое поселение. Только бы он отыскал ее! И, что еще важнее, рецепт. Кожа Суллы опять стала бы нормальной. А пока он ждал. Страдал. Величие его даже возросло. Слышишь, Помпей Великий? Он повернулся в седле и кивком позвал едущих за ним Метелла Пия Поросенка и Марка Красса (Помпей Великий ехал сзади во главе своих легионов). – У меня проблема, – сказал он, когда Метелл Пий и Красс поравнялись с ним. – Кто? – грубо спросил Поросенок. – О, очень хорошо! Наш уважаемый Филипп, – сказал Сулла, и при этом ни один мускул не дрогнул на его лице. – Ну, даже если с нами нет Аппия Клавдия, Луций Филипп останется проблемой, – сказал Красс, – однако нельзя отрицать, что Аппий Клавдий – худшая проблема. Можно подумать, тот факт, что Аппий Клавдий – дядя Филиппа, помешал бы ему исключить Аппия Клавдия из Сена-та. Но ведь не помешал. – Вероятно, потому, что племянник Филипп на несколько лет старше дяди Аппия Клав-дия, – подхватил Сулла. – И как именно ты хочешь решить проблему? – спросил Метелл Пий, стараясь отвлечь своих спутников от сложностей кровных отношений римлян высшего света. – Я знаю, что бы хотел сделать, но возможно это или нет – решать тебе, Красс, – сказал Сулла. Красс моргнул. – Какое отношение это имеет ко мне? Сдвинув со лба широкополую соломенную шляпу, Сулла посмотрел на своего легата с большей теплотой, чем раньше. И Красс, помимо воли, почувствовал, как в груди его что-то дрогнуло. Сулла считается с его мнением! – Все это очень хорошо – шагать, покупая зерно и пищу у местных крестьян, – начал Сул-ла, слова которого теперь звучали невнятно из-за отсутствия зубов, – но к концу лета мы будем нуждаться в урожае, который я могу доставить морем. Урожай не обязательно должен быть раз-мером с сицилийский или африканский, но он должен обеспечить главный продукт питания для моей армии. А я уверен, что моя армия со временем увеличится. – Но к осени, – осторожно сказал Метелл Пий, – мы, конечно, будем иметь необходимое зерно из Сицилии и Африки. К осени мы захватим Рим. – Сомневаюсь. – Но почему? Рим гниет изнутри. Сулла вздохнул, пошевелил губами. – Дорогой Поросенок, если я призван помочь Риму исцелиться, то я должен дать Риму шанс решить вопрос в мою пользу мирным путем. А этого к осени не случится. Поэтому я не могу вести себя угрожающе, я не могу быстрым маршем пройти по Латинской дороге и атако-вать Рим, как сделали Цинна и Марий после того, как я отправился на восток. Когда я первый раз напал на Рим, на моей стороне была неожиданность. Никто не верил, что я это сделаю. Поэтому никто и не сопротивлялся, кроме нескольких рабов и торгашей, принадлежавших Гаю Марию. Но на этот раз все по-другому. Все ждут, что я пойду на Рим. Если я буду слишком торопиться, то никогда не выиграю. О, Рим падет! Все мятежники, каждая оппозиционная школа будет сопротивляться. |
