Опять кто-то фыркнул. Курильщик?..

Саймонс хотел что-то сказать, но Скиннер решительно остановил его:

— Молдер, а говорил ли вам Берри, где именно должно состояться вручение агента Скалли пришельцам? То есть про Скалли он тогда еще, конечно, не говорил… но вы меня поняли?..

— Нет, он не мог назвать этого места, — покачал головой Молдер. — Ему должны были подсказать голоса. По дороге. Он знал только, что это будет высокая гора…

— Не густо… Значит, придется брать его частой сетью. Задействуем все силы и средства… Молдер, я хочу, чтобы вы передали ваши материалы группе по освобождению заложников.

— Но, сэр!..

Скиннер набычился.

— Вы принимаете это дело слишком близко к сердцу. Кроме того, вы устали… — он сказал это с нажимом, который Молдер истолковать не смог.

— Сэр, я провел с Дуэйном Берри много часов! — заговорил Молдер. — Я чувствую этого человека. Я знаю, как он мыслит…

— Нет, Молдер. Это вам только кажется. Короче: вы в однодневном обязательном отпуске. Крайчек, помогите своему напарнику добраться живым до дому — и не оставляйте его ни на минуту, понятно?

— Да, сэр, но…

— Выполняйте. Все свободны. Саймонс, Родригес, задержитесь.

Застучали передвигаемые стулья.

Крайчек с растерянным видом встал перед Мол дером.

— Извини…

— Ладно, пойдем… — вздохнул Молдер.

Не столько усталость, сколько тяжелое тупое недоумение угнетало его. Да проклятый запах «Морли», которым было пропитано все на свете…

Шоссе 229 Вирджиния.

17 августа 1994 11 час. 23 мин.

Дуэйн Берри никогда еще не чувствовал себя так легко и свободно. Как птица в полете. Как бегущий олень… То есть, может быть, чувствовал давно. Но успел многократно забыть.

Дорога, второстепенное полузабытое шоссе, была узкой и почти пустынной. Почему он на нее свернул?.. Значит, так было нужно. Вот и все объяснения. Так было нужно…

Навстречу изредка попадались грузовики да фермерские фургоны; один раз Берри еле разъехался с огромным комбайном, выпятившимся на шоссе прямиком с поля.

Потом началась полоса леса, дорога уходила в узкую щель между стофутовыми елями, и время от времени казалось, что из-за скорости движения машина и человек все уменьшаются, уменьшаются, стремясь размерами к таксе, крысе, бескрылому жуку…

По радио пели «Лед Зеппелин», и Берри начал подпевать им: «…во сверкающей броне сны несут тебе и мне. По тропе прошли чужой, потаенной, неземной. Нет пощады — они не просят пощады! Нет пощады! Они не просят пощады!.. Смерть летит вослед крылам, хохот дьяволов вслед нам, снег летит, сбивая с ног, вой собак судьбы — наш рок. Пролетели, унеслись — снег, судьба и наша жизнь…»

Пролетели… унеслись…

Вернувшись из Вьетнама, они пели это на улицах. Шли и пели. Совсем еще мальчишки, но уже ветераны.

Тогда они еще не просили пощады…

Наверное, пустота дороги заворожила его.

Почти одновременно Берри бросил взгляд на спидометр стрелка подползала к 110, и тут же, откуда-то сбоку, вывернулся желтый патрульный автомобиль.

Ну черт же побери!

До чего некстати…

Берри вдруг понял, что еще не опаздывает, но вполне может опоздать. И вот тогда уже все…

Он посмотрел в зеркало — нет, патрульный вырулил не случайно и сейчас уверенно нагонял его. Проклятье, проклятье… Берри прижался к обочине и остановился. Рукавом вытер пот с лица. Правда, пот тут же проступил снова.