— И вы, разумеется, сразу и безо всяких колебаний решили, — сварливо перебил его карлик, — что, коль скоро я отношусь к людям небольшого роста, единственная карьера, которая мне доступна — это потешать зевак и бездельников теми необычными, нешаблонными чертами моего телосложения, которые они называли бы уродством, — он обвиняюще выставил в сторону Молдера крошечный пальчик. Молдер чуть закатил глаза. Но карлик, похоже, собрался работать по полной программе, раз уже представился столь удачный случай. — Вы видите меня в первый раз в жизни, вы не успели и парой слов со мною перемолвиться, но сразу взяли на себя смелость судить обо всей моей жизни. Об всех моих пристрастиях. Обо всех моих вкусах, симпатиях и антипатиях. Вам кажется, что ваши способности к дедукции, о которых вы, вероятно, самого высокого мнения, дают вам такое право, — он повернулся назад и снял со стены остекленный и любовно оправленный в дорогую рамку диплом. Сунул его Молдеру под нос. — Вам никогда, вероятно, не приходило в голову, что человек моей конституции может плодотворно трудиться в столь серьезной области, как гостиничный бизнес, и даже быть удостоенным почетной степени от управления гостиницами?

— Простите, — от души надеясь, что карлик иссяк, покаянно сказал Молдер. — Я совсем не хотел вас обидеть, мистер…

— Мистер Нат, — подсказал карлик, вешая диплом обратно. — Ну, разумеется, — чуть запрокинув голову, он наставил на Молдера куцую всклокоченную боро-денку. — Разумеется. Если вы НЕ ХОТЕЛИ меня обидеть, то мне и обижаться нечего. Вы так рассуждаете?

Молдер смолчал.

— Но, посудите сами, — продолжал мистер Нат, не проявляя ни малейших признаков усталости, — ведь если бы вы ХОТЕЛИ меня обидеть, я не разговаривал бы сейчас с вами, как один нормальный человек с другим нормальным человеком, а попросту вызвал бы полицию. В том-то и дело, что вы, вовсе не намереваясь сознательно меня обидеть, допустили привычную и бестактную глупость. Она заключается в том, что вы привыкли судить о людях исключительно по их внешнему виду. Кажется, будто это очень просто. Например, взять вас. Судя по тому, что вы выглядите, как стопроцентный американец, судя по вашим безупречным манерам, свидетельствующим о добросовестной и тщательной, но абсолютно бездушной светской дрессировке, судя по вашей кислой мине и невыразительному галстуку, я прихожу к заключению, что вы работаете на правительство. Более того, я могу сказать определенно: вы агент ФБР. Агент самоотверженный и опытный, но не сделавший карьеры по семейным обстоятельствам. Вероятнее всего, тяжелое детство и некие травмирующие переживания, связанные с неладами между близкими родственниками, сделали вас неспособным к закулисным играм, только и обеспечивающим расположение начальства.

Скалли повернулась наконец к Молде-ру. Ее глаза были озадаченными, словно она увидела его впервые.

Мистер Нат ядовито улыбнулся.

— Вот видите, к чему может привести страсть к поспешным поверхностным суждениям? Я увидел в вас лишь стереотип, а, следовательно — карикатуру. Вместо того, чтобы попытаться понять вашу неповторимую, уникальную личность, глубоко упрятанную под стандартной внешностью и стандартной одеждой, я…

Всякое терпение имеет свой предел. Даже ангельское. Даже терпение Молде-ра. Фокс достал из внутреннего кармана удостоверение.

— Я действительно агент ФБР, — сказал он, — и расследую убийство Джеральда Глэйсбрука. Меня зовут Фокс Молдер, а это мой напарник Дэйна Скалли. Мы хотели бы остановиться у вас на время проведения следствия.

Коммодор заворчал из своего угла.

Какое-то мгновение мистер Нат не реагировал. Потом то ли с удовлетворением, то ли, напротив, с негодованием поджал губы — и почти бросил перед Молдером регистрационный журнал.