Позади, в сверкающем голубом бассейне, шумно и с удовольствием отфыркиваясь, плескался папа.

Там его и нашла через полчаса жена.

Слегка озадаченная его долгим отсутствием, она, задумчиво оглаживая пышную окладистую бороду, совершенно, впрочем, не мешавшую мистеру Глэйсбруку считать супругу самой обаятельной женщиной в мире, спустилась мимо старого фургона к бассейну и, близоруко сощурившись, громко сказала:

— Джерри, ужин стынет.

Вглядываясь, она остановилась у самой воды.

И закричала.

Полицейское управление Гибсонтона 8 октября, 12.20

— Господи, — потрясенно проговорила Скалли, взглянув на протянутую Молде-ром фотографию. — Что это с ним?

Фотография упала на стол.

Запрокинутое, все в пятнах и коросте мертвое лицо мистера Глэйсбрука производило и впрямь жуткое впечатление.

— Ничего особенного, — мягко ответил Молдер. — И ничего сверхъестественного. Ихтиоз.

Получилось так, что Скалли смогла приехать лишь полчаса назад. Молдер, принесшийся в Гибсонтон на рассвете, уже немного вошел в курс дела — и теперь выступал в непривычной и даже несколько неприятной для себя роли лектора, чуть ли не экскурсовода.

На самом деле лекции в их тандеме обычно читала именно Скалли. Это был ее удел — раскладывать, расчленять и разъяснять факты. На долю Молдера выпадали только сомнения.

И странные фантазии, никогда не подтверждавшиеся — но загадочным образом всегда помогавшие раскрывать, или, во всяком случае, распутывать дела.

Скалли качнула головой и снова вгляделась в фото — теперь уже без мороза по коже.

— Врожденное заболевание, характеризующееся постоянным слущиванием кожного покрова в виде чешуи, — сказала она, и на какой-то миг все встало на свои места. — Похоже, очень острая форма.

— А дети совершенно нормальные симпатяги. Четыре года и семь лет. Впрочем, тебе еще предстоит увидеть миссис Глэйсбрук…

— А что с ней?

— С ней борода.

— То есть? Фокс, ты можешь выражаться яснее?

— Могу, — Молдер чуть улыбнулся и протянул Скалли следующую фотографию. — Вот так выглядит рана.

Скалли снова вздрогнула. Чудовищное отверстие с рваными, будто жеваными краями заполняло весь кадр.

— Куда его?..

— Верхнее подреберье, немного слева.

— Такое впечатление, — чуть вопросительно произнесла Скалли, подняв на Молдера неуверенный взгляд, — что его пытался прогрызть насквозь, скажем, крокодил…

Молдер отрицательно качнул головой.

— Орудие неизвестно, — сказал он. — Возможно, зубы. Возможно, мачете. Возможно, буровая коронка. Ни на что по-настоящему не похоже… Никакие органы не удалены. Ничего не отгрызено и не съедено. Сексуальные мотивы отбрасываем. Каннибализм отбрасываем, извращение отбрасываем. Но тогда — что остается?

— Почему вызвали нас? — спросила Скалли. — Я не спрашиваю, почему ты все это отбросил… хотя, возможно, спрошу еще. На извращение, прямо скажем, весьма похоже, весьма — если бы не путаница с орудием. Но прежде всего мне хочется знать — почему вызвали нас? Почему не разбирается местная полиция? Молдер с грустью покивал.

— Я знал, что ты это спросишь.

— Тогда отвечай как по писаному. Не тяни.

— Потому что это сорок восьмой случай за двадцать восемь лет.

Несколько мгновений Скалли молчала, продолжая глядеть ему в лицо. Потом сказала лишь:

— Понятно.