Теоретически американская армада могла смести их не глядя. За время войны Конгресс выдал не меньше полутора тысяч каперских свидетельств, а еще имелись отдельные от колоний. Разница в том, что наш флот состоял, за небольшим количеством фрегатов с экипажами без боевого опыта, почти целиком из мелких судов водоизмещением от ста до пятисот тонн, иные имели по двадцать орудий и экипажи свыше ста человек. У франков же пять линейных кораблей.

Транспортники привезли не только солдат. Женщин в составе экспедиции было около двухсот: жены офицеров, контрабандно провезенные проститутки, портнихи, прачки и так далее. Везли с собой и животных, которым предназначалось разнообразить собой стол офицеров (куры, быки, бараны). Но главное — артиллерия располагала сто семьдесят одним стволом: тридцать пять орудий для осады, семьдесят два полевых орудия, двадцать четыре гаубицы, сорок мортир. Все они были снаряжены с расчетом на триста выстрелов. Еще три тысячи обслуги.

Сейчас важнее всего, что в обход брошены практически все конные части республиканцев. Часть лошадей они реквизировали уже в Америке, вызвав глухое недовольство, так что возможности имелись, пусть кони и не обученные нормально. Проблема в том, что кроме мелких уколов сейчас противопоставить противнику нечего. Большая часть драгун участвовала в сражении в качестве резерва. Во время второй атаки сменили потрепанные подразделения в центре.

— Отходим, — без особого сожаления подвел я итог недолгим размышлениям.

На самом деле нечто такое ожидал с самого утра. Именно так бы и поступил сам, заходя с тыла и вынуждая противника разворачивать фронт, отходя с наиболее удобных позиций. Дюфур все же сделал правильный шаг, хотя и поздно. Нормальная тактика наступать, одновременно совершая обход сильным отрядом с фланга или даже с двух.

— Обидно, — высказал общее мнение Раус.

— Поле битвы останется за франками? — спрашиваю достаточно громко, чтобы все слышали. — Плевать. Мы выстояли перед превосходящими по численности (на самом деле неизвестно) и опыту (вот это так и есть) войсками, нанеся немалые потери врагу. Они не смогли разбить Континентальную армию в прямом сражении, а на носу осень с зимой.

Объяснять в подробностях не требовалось. Хотя мелкие стычки случаются и даже сам их провоцировал, но крупных сражений обычно в холодное время не происходит. Зимой крайне сложно прокормить армию. На отряд из восьми тысяч лошадей требуется три — три с половиной тысячи тонн фуража, и приходится тащить фураж в двух тысячах фургонов. Никто не воюет зимой, и меньше всех об этом мечтают солдаты. От мороза немеют руки, от дождя промокает одежда, куча больных, и слишком многие, не выдержав тяжести службы, могут в любой момент исчезнуть в темноте.

— Пополнений у них не будет, а к нам непременно придут воодушевленные успехом американцы. Придет день — и мы перейдем в наступление!

Майор Жюинье, получивший повышение после гибели Савуа в сражении на холмах, неторопливо шагал по слабо хрустящему снежку из штаба дивизии. Самая отвратительная погода для предстоящего. Ночью холодно, днем солнце, и дорога превращается в грязь. Потом вечером она замерзает, окончательно превращая переход в мучения. Какой смысл торопиться, когда можно подождать неделю-другую?

Настроение у него было отвратительным вопреки новому и многообещающему назначению. От полка, командиром которого стал после гибели предыдущего начальника, сохранилась едва треть. Множество офицеров и солдат навеки легли в стылую и лично ему абсолютно ненужную землю. А многие из них были хорошо знакомы и прошагали с ним вместе по европейским дорогам не одну тысячу лье.

Тем обиднее оказалось терять друзей и подчиненных. И не утешало, что где-нибудь на островах не пришлось бы всерьез воевать, зато помирали бы массово от желтой лихорадки или еще какой гадости.