Достаточно скоро моему призыву, расценив в качестве угрозы, вняли. То, что армия была теперь одета, обута, накормлена, пополнена, было результатом постоянной переписки, где чередовались намеки, жалобы, нападки и обещания. А главное, все жители колоний не сомневались в необходимости иметь между собой и врагами буфер в виде Континентальной армии. О реквизициях и жесткости пришельцев из-за моря можно было даже не сочинять. Все это имело место в реальном мире.

Естественно, стоило экспедиционному корпусу начать отступление, как Конгресс, к этим достижениям имеющий весьма отдаленное отношение, моментально вспомнил, что таких полномочий мне не давал. Вышибленные из армии за провалы офицеры слетелись толпой поближе к депутатам и принялись поливать грязью лично меня, других генералов. В газетах печатали издевательские сообщения, в которых под псевдонимами отзывались об Эймсе как о дилетанте в военном деле. Якобы можно было уничтожить республиканцев в генеральном сражении, победить, не устраивая блокады, и вообще все проделать гораздо проще.

Наверное, они мстили за свой прежний страх, пытались переложить вину за случившееся. Или действительно так думали. Роли это не играло. В армии эти речи и статьи вызвали яростное негодование. Кое-кто повадился ездить в тыл и запугивать политиканов, а пару раз избивали журналистов. Вздумавшему поддержать соответствующие высказывания графу де Моруа прострелили на дуэли шею, отчего сей не умеющий сдерживать длинный язык господин скоропостижно скончался. Многие заткнулись, но с удвоенной энергией принялись обсуждать за закрытыми дверьми, как бы избавиться от генерала Эймса, натравливающего головорезов на честных граждан. Ей-богу, никого никуда не посылал!

— Кого назначили командующим?

— Меня, — с хмурой рожей заявил Франсуа. — Я хотел, чтобы ты услышал не от других. Даже и не думал претендовать…

— Так это прекрасно, — нетерпеливо прерываю извинительные излияния.

— Что?

— Гораздо хуже было бы получить в начальники Лобрано или Стаффорда. Луазон еще куда ни шло, но ты — лучший вариант.

— Ты серьезно?

— Успокойся, Франсуа. Господь свидетель, никакой обиды не имею и доволен. К снятию шло с тех пор, как Конгресс перестал пачкать пеленки коричневой субстанцией в ожидании наступления экспедиционного корпуса и что снова придется драпать от приближающихся республиканцев. Когда-нибудь от разговоров должны были перейти к действиям.

Его кандидатуру мои друзья, заступники и должники старательно пропихивали вверх в качестве компромисса со сменой командования. Во-первых, реально боевой офицер, даже с прежней школой. Во-вторых, герой войны с индейцами, испанцами и франками. В-третьих, достаточно известен не только в армии, но и в обычном народе. Фактически считается номером два в качестве генерала. Провалов вроде моих, когда приходилось отступать или разбегались солдаты, за ним не числится. В основном по причине направления на периферийные участки фронта, однако задачу выполнял четко и правильно. Придраться не к чему. Сплошные достижения. В-четвертых, многим солидным людям импонирует, что не из простых мужиков, как многие выдвинувшиеся в войну офицеры. В-пятых, он прислушается к мнению бывшего командира при любом раскладе. Не из подобострастия, а слишком хорошо друг друга знаем. Уважение имеется.

И есть еще дополнительный штрих, который лично мне очень нравится.