|
. ступни!.. головы! – Убийцы! Они еще друг друга ругают! Робкое «Извините, пожалуйста!» и вдруг Дельфина! давно не виделись!.. «Не двигайся, Андрэ!..» ее голос… они тоже под столом, она и это чудовище… шерстяной монстр… но какая масса! каков вес! он может раздавить кучу народу! – Клодин! Гастон! Жюльен! Мари! Члены семейства разыскивают друг друга… так ужасно смотреть на эти слипшиеся тела! особенно на стариков, детей… – Не двигайся, Андрэ! О! пулеметы! самолеты прочесывают проспект… это «москиты», кажется так… самолеты с двойным фюзеляжем… есть же кто-нибудь из техников под столом… из «знатоков»… я выгля-дываю на улицу… не хочу ничего упустить… фосфорные жаровни! избирательные, как взрыв-чатка! хоть бы они накрыли Жюля, «москиты»! «мародеры»!* давай! жопка! Они напоминают англичан, честное слово! да! здесь! под столом!.. маленький «Берлиц» под столом! набились, как сельди в бочку, обосравшиеся, стонущие!.. «слоеное тесто» из жиль-цов, говна, мочи! Друг на друге!.. и это дерьмо еще рассуждает! вякает! полно! – Это «москиты», мадам! «москиты»! – настаивает одна. А они все летают и летают над Жюлем, там, сверху, и ни одна пуля не задевает его! «мос-киты» не «москиты», ему все нипочем! Жюль там, совсем один, над всем Парижем! какая дер-зость! император пламени между крыльями! крылья мельницы с языками пламени! потрясающе! я вам не вру! вот вам крест! и радость этого обрубка! вызов! он дергается в своей клетке, бьет копытами! одна волна! другая! от одних поручней к другим! кружится! да! Ба-бах! крыло мель-ницы вот-вот снесет ему голову! но нет!.. клоун! Я видел, как он пьяный кромсал свои шедевры, пастели, свои собственные многокрасочные, цветовые оргии, пьяный, он теряет рассудок, кру-шит все вокруг… был бы пьян, бросился бы в огонь!.. Но черт возьми! вовсе он не пьян! наобо-рот, у него глотка пересохла! Как рашпиль! – Иди пей! Иди пей! Я еще могу орать! Жильцы под столом даже не понимают Жюлева колдовства! что это именно он там, навер-ху, раскачивает мир, насылает на нас громы и молнии! ни один не смотрит в окно! ни один не видит Жюля! они вообще ни черта не видят! они даже не видят громоздкого буфета, который поднимается, раскачиваясь равномерно… подскакивает, что-то великоват для каморки! если он упадет, завалится, мебель Генриха III, вот тогда будет полный трындец! я говорю о тех, кто под столом! ах! слоеное тесто из жильцов! Груда трупов в собственном соку! Они ничего не видят! они слишком заняты собой, своим собственным копошением… им нечем дышать, они сами себе выворачивают руки, головы, колени… – Убийца! мой глаз! о, хулиган! Ты меня держишь, Андрэ? Бютор! Мой дорогой! Господа! «москиты»! мой малыш! моя любовь! Адель! – К черту малышей! это все Жюль! это Жюль! Есть еще трезвомыслящие люди! я один из них! почему?… Суета! Vanitatas!* ни один, ну ни один из жильцов меня не слушает! Немножко больше чувства, достоинства, мы бы бросились все на штурм! не взирая на качку… в огонь! огонь! колдун-сволочь-калека-акробат! в печку! я им повторяю! вою им: – Это Жюль! Это Жюль! На приступ! Бах! Ба-бах! мой рассказ был бы сплошным ба-бахом, если бы я позволил себе орать… но нет! но нет! достали! хочется точности! я вас не отвлеку в ба-бахи! Все эти обосравшиеся под столом, вонючее мясо, страх, ничего они больше не видят, ничего не понимают… настоящая опасность! ни черта! они сплелись в клубок… съеживаются, давят друг друга… они не видят буфета! я, я вижу его! буфет поднимается!.. на метр от пола! я вам говорил! Не меньше чем на метр! мне не мерещится! на метр, не меньше… удар! И врюк! так и есть! пусть все падает и ру-шится! И крак! раскалывается! вот что произошло! «Подстольники» истошно орут! Дельфина откатывается подальше! от давки! она летает! она планирует в коридоре! Шлеп! На живот!. |
