|
. никто не смотрит на Жюля… о-ля-ля! этот несчаст-ный! у него уже галлюцинации! тем хуже! все! он все видит? он врет! грязная, продажная сви-нья! он бредит, злобный рогоносец! Жюль – великолепный, он бранится! какой же он храбрый, Жюль! ну и характер! герой! лицом к лицу с циклонами! «крепости» пикируют на него! схва-тить! поднять! унести! вот, вот он, величественный Жюль! а этот позорит нас! он осмеливается! клевещет на него! вместо того, чтобы броситься ему на помощь! выполнить долг друга! какой же он гнусный, этот Фердинанд! трясется за свою продажную шкуру! Я слышу вас!.. я вас очень хорошо слышу. Пусть он горит огнем! и Опера тоже! черт! дьявол!.. мы никогда не поймем друг друга! вы, господа, заслуживаете таких катастроф! И не только Опера, заметьте! Рапе тоже! И Берси!.. брызги летят в разверстые небеса! по приказу Жюля!.. да, я повторяю, с его мостика!.. того самого Жюля, который так хотел пить!.. я говорю, преступление!.. какое преступление?… а амнистия!* жажда! но он сотворил этот кошмар своими руками! одним пальцем! своим пальцем! другое дело атом или напалм! Потоп по велению пальца! я снова вывожу вас из себя! – Ложь! он оболгал замечательного друга! подлец! это в его духе! ни стыда, ни совести!.. Я разрешаю вам поливать меня грязью… а разрушение Парижа? да! да! вы не станете от-рицать, что я это видел! и даже если это кажется неважным, историк вам расскажет, что через два, три поколения тот или те, кто пройдет с плугом по этим самым местам, воскликнут: правда у того, кто сам видел, действительно видел, настоящую истину знает лишь тот, кто видел не только синее или только желтое!.. и не те, кто был опьянен красным!.. зеленым… а тот, кто осо-знал всю важность целого!.. Ба-бах! ба-рабах!.. единственный философ «барабарабах» – Ферди-нанд! Я не дождусь признания будущей черни! точно! И завтрашней! нет! сидящие в ямах с от-бросами!.. пусть они исчезнут, нетерпеливые! в облаках дыма, как в дешевом фокусе… унося-щиеся кверху задницами!.. хороши свидетели! Одна только мысль о них убивает… какие люди! какой мир!.. ох уж эта честность, долг, добродетель! чего и вам желаю!.. А у меня помимо моих обязанностей было и еще что-то! мой Безон! мой Аржантей! кто, кто пойдет вместо меня? только не они! и не Лютри! никто!.. – Папочка, – как называл себя я, урожденный Фердинанд, – ты надорвешься!.. У каждого есть своя личная молитва, все вокруг крестятся, и поначалу все вроде бы нор-мально… все романы, которые пишутся в мире, начинаются более или менее хорошо, а заканчи-ваются как придется… как попало. Пусть они берут свою ноту! тем хуже последствия! – Пролезайте! Не толкайтесь так! невежа! заумный филолог! станьте серьезней! или пе-няйте на себя!.. гильотина по вас плачет!.. – Да, в конце-то концов, дайте мне немного поспать!.. во сне я не буду валять дурака… я буду отдыхать… я так устал, спать мне хочется больше всего на свете… вот уже неделя, а то и больше… переутомление… грохот… да и побаиваюсь я… «уведомлений»… избытка «гроби-ков»!..* вы меня понимаете?… Мюрбат, отец Туанон, определенно занят моей моралью… «Пошлите его куда подальше!»… он, видите ли, «командует»… у него имеются «лейтенанты» по кварталам… он, должно быть, слишком зол на меня… он не перестает угрожать мне… но угрозы он почему-то рассыпает перед мадам Туазель, а та потом передает мне… «Трепещите» написано… я не могу защитить себя… заставить Мюрбата помучиться? Это было бы нетрудно, я изобретательный… но совесть – ужасная штука, она не позволяет никогда и никому причинять зла… и все этим пользуются!.. все тяготы жизни достаются вам… все радости типа «а мне плевать» – другим!. |
